Fuck context

Когда Рем Колхас сталкивается с противоречиями, он расцветает. Ему нравится, когда его упрекают в непоследо- вательности. Критик общества потребления носит туфли, на которых написано PRADA . Для этой фирмы, которая для многих олицетворяет «товарный фетишизм», он проекти- рует интерьеры в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке.

Фрагменты интервью с Ремом Колхасом публиковались на сайте www.snob.ru.

— Питер Айзенман всегда упрекал меня в коллаборационизме, — рассказыва- ет Колхас. — Ну да, я сотрудничаю, но это какое-то критическое сотрудничество. Критичность — это состояние сознания. Я очень критичен. Я критически отно- шусь к вам, к себе, но это не значит, что мы не можем общаться. Возможно, главное из его программных заявлений: «Найти оптимизм в неизбеж- ном». — Ни в одной моей статье, — поясняет он, — вы не найдете слов «архитектор должен». Ему нравится идея конфликта, но он отказывается принимать чью бы то ни было сторону. С группой студентов мы оказываемся в вестибюле гостиницы Украина- Radisson . — Смотрите, — радостно восклицает Колхас, — в этом интерьере постмодер- низм вступил в борьбу со сталинским интерьером, в результате оба уничтожи- ли лучшее, что было у другого, и от обоих осталось самое худшее. Он возглавляет «Стрелку», уникальный московский Институт медиа, архитектуры и дизайна. Общую концепцию школы создал он сам. Программа включает в себя пять основных тем: сохранение, энергия, общественное пространство, проектиро- вание и истончение. Если вы ничего не поняли из этого перечисления, не огорчай- тесь, некоторые студенты, с которыми я разговаривал, тоже ничего не поняли, хотя по-прежнему находятся в состоянии, близком к эйфории. Непонятность, как объ- яснила мне одна студентка, пробуждает тебя от спячки и заставляет думать. Для себя Колхас выбрал тему «сохранение», что может удивить всех, кто привык считать его ортодоксальным модернистом. Однако эту тему он понимает далеко не так, как ее понимают, скажем, реставраторы. — Я все больше убеждаюсь, —говорит он, — что самая актуальная тема сегодня, это «сохранение», но она нуждается в переосмыслении. Все наши сегодняшние стратегии направлены на сохранение оболочки, которая не всегда является са- мым уникальным свойством объекта. Возьмите здание Наркомфина Гинзбурга. Сама история его разрушения уникальна, но при современных методах реставра- ции она исчезнет. Или Дворец пионеров на улице Косыгина. Все истории, кото- рые мы там услышали, о том, как хорошо было пионерам в 1936 году, какой заме- чательный паркетный пол там существовал — все эти остатки коммунистической идеологии скоро исчезнут без следа. Я бы хотел издать книгу архитектурных анекдотов, которые постоянно слышишь в России. Не знаю ни одного другого места в мире, где можно услышать такое количество историй про архитектуру. Для Москвы он, в конце концов, находит неожиданную формулу:

Fuck Context?

115