TATLIN NEWS #64

Первые четыре года я учился на архитектора, а когда окончил, почему-то оказался в профессии, которая называется «дизайнер»

хоккейных вратарей, детские пустышки, упаковки шоколадок и предметы, установить назначение которых не представляется воз- можным, и этот фольклор перерабатывает, что-то гипертрофируя, что-то уменьшая, переворачивая и создавая свои собственные творения. И еще Хаберли делает мультики. Где ложка превращается в стрекозу, а ваза в петуха. Ничего особенного, но почему-то очень захватывающе – как и любая сказка, старая как мир. – Вопрос о вашем происхождении – прак- тически неизменно присутствует в любом интервью с вами. Оно так экзотично? Или подтверждает, что вы могли стать только дизайнером и никем другим? – Я родился в Аргентине, и когда мне было 15, мои родители переехали в Швей- царию, где я окончил школу и получил выс- шее образование. Первые четыре года я учился на архитектора, а когда окончил, почему-то оказался в профессии, которая называется «дизайнер». Потом начался пе- риод дополнительного образования – уже более практического, конечно, – и сначала я поехал в Милан. Думаю, это обусловлено не только промышленными корнями Мила- на, не только концентрацией здесь мебель- ных производств и идей. Я очень скучал по Аргентине и нашел то, чего мне не доста- вало в рациональной Швейцарии. Когда я впервые приехал на Миланский мебель- ный салон, я, конечно, влюбился в его бур- лящую атмосферу, несколько ярмарочный, балаганный дух. И я очень хорошо помню, как в тот свой первый визит записал в свой блокнот названия десяти компаний – уже тогда лидеров, – с которыми хочу работать. Так вот взял в столбик и записал. Сегодня – прошло 15 лет с тех пор – я сотрудничаю с восемью из того списка. – С компаниями понятно. А вот насчет функции есть какие-то приоритеты? – Я за свою жизнь переделал стулья из всех возможных материалов – дерево, алюминий, пластик. Я сделал стул, у которо-

стулья Segesta (2002),Taormina (2006) и Plein Air (2007) для ALIAS (Италия). Ботинки для Camper (Испания). Все – Alfredo Häberli. Фото: Jonas Kuhn

и проектирует посуду – зачем столько?: «Моя бабушка никогда не стала есть суп из бульон- ницы – только из суповой тарелки. Все ме- няется, мы становимся более толерантными. Если нас что-то не устраивает, мы просто изобретаем что-то другое». Вот это примерно и есть стратегия существования современ- ного дизайна: если нам что-то не нравится, мы изобретаем новое. И о чем тут говорить? Так вот, Хаберли, в отличие от многих своих коллег, поговорить расположен. Может быть, потому что он так или иначе сказочник: он собирает современный фольклор в арте- фактах, скупая без разбору плечики, маски

Вокруг Альфредо Хаберли разливается спокойствие: его тихий голос и мягкое произ- ношение напоминают передачи начала 90-х с Анатолием Кашпировским. Только без фуф- ла, потому что Хаберли – редкое сочетание аргентинских корней и швейцарского вос- питания – помимо своего утешающего речи- татива обладает еще собственной небольшой студией в Цюрихе и контрактами с самыми известными мебельными брендами, среди которых Vitra, De Sede, Driade, Moroso Offecct, Zanotta. И спрос на его объекты таков, что он уже сейчас мог бы оставить свою деятель- ность и жить только на проценты с продаж предметов пятилетней давности. И еще Хаберли делает скульптурную посуду. Или, наверное, все-таки посудную скульптуру, которую можно в каких-то экстренных ситуа- циях применять, конечно, по назначению, но куда логичнее кажется ей просто любоваться. В этом и видится, собственно, ее назначение. Промышленные дизайнеры возраста Хаберли, со многими из которых он дру- жен, – братья Буруллеки, Константин Грчич, Патриция Уркиола – очень труднодосягаемы для интервью: такое ощущение, что им не то, что нечего сказать, но это такое поколение, которое уже творит особо без концепций, без философии. Хаберли говорит, отвечая на вопрос о том, почему он все проектирует

комод Legnomobile для ALIAS (Италия), 2008

118

ТАТLIN new 4|64|98 2011

name