Архитектор на фронте и в тылу

шквального минометного огня. Однако нас постигла неудача. Только мы про- бежали небольшой отрезок дороги, как услышали звук выстрела из миномета, а вскоре и свист летящей мины... Мы бросились в кювет у дороги. Мина взор- валась близко, но осколками нас не задело. Зато нас обдало каким-то едким желто-зеленым газом. Этот газ сразу вызвал тошноту и сильную боль в глазах. Мой товарищ лежал ближе к разрыву мины и, наверное, больше глотнул этого газа. Его сильно тошнило и он ничего не видел. С трудом мы все же выполнили приказ, но были выведены из строя. Меня долго не покидало тошнотное состо- яние, дней пять-шесть я почти ничего не видел, глаза сильно гноились. Моего товарища отправили в госпиталь. Я его встретил уже после войны в Свердлов- ске. Зрение ему после долгого лечения восстановили только на 20%. Аналогич- ные случаи отравления газом от разрыва мин были неоднократно отмечены на ленинградском фронте. Фашисты, несмотря на существовавшую еще до войны Международную конвенцию, запрещающую применение отравляющих веществ в войне, все же исподтишка пробовали действие химического оружия, нанося хотя и не массовый, но заметный урон в наших войсках. ЛОЖНЫЙ, НО ОПРАВДАННЫЙ ИСПУГ Н а Карельском перешейке в районе Сестрорецка в конце января 1942 года было относительное военное затишье. Однако, по мнению командования, оно таило в себе опасность, возможность танкового наступления с финской сто- роны. Наша войсковая часть была направлена в район озера Разлив для строи- тельства огневых точек – дзотов. Один из них мы строили примерно в 200 ша- гах от шалаша В.И.Ленина, который как национальную реликвию нужно было охранять от врагов. Противник хотя и проводил воздушную разведку, но не бомбил с воздуха и только иногда вел редкий артиллерийский обстрел. Фронтовое напряжение все же было. Оно выражалось в неожиданных вылазках разведывательных групп лыжников в наши ближайшие тылы с главной целью захвата «языков». Чаще всего охотились на офицеров. В связи с этим нам было запрещено ходить поодиночке и без связного солдата. Однажды мне было дано поручение передать донесение и штаб нашей вой- сковой части, который находился в трех километрах от нашей землянки. Мой связной солдат заболел, и я рискнул идти в одиночестве. Дорога к штабу шла по аллее лесопарка между двух рядов молодых заснеженных елей, плотной стеной стоящих по ее сторонам, то есть представляла самое подходящее место для на- падения и взятия «языка». До штаба я дошел в светлое время, а обратно возвращался вечером. На по- ловине обратного пути я вдруг заметил впереди на дороге тень. Это явно был человек. Оглянулся назад, там шагах в пятидесяти появилась такая же тень. Мелькнула мысль – засада! Тут впервые в жизни я ясно ощутил, как под шапкой зашевелились на голове волосы. Худшего нельзя было придумать, как попасть к врагам в качестве « языка » . В такой ситуации лучший исход – это смерть! В то время мы не имели при себе пистолетов, а носили карабины как более верное оружие. Я снял карабин с плеча с целью использовать его не столько для стрель- 16