Архитектор на фронте и в тылу

химической, санитарной обороны, учились оказывать пострадавшим первую доврачебную помощь, обучались мотоциклетному и радиоделу, стреляли в ти- рах, прыгали с парашютных вышек. Все эти знания и навыки включались в су- ществовавшие в предвоенные годы комплексы нормативов на значки «Готов к труду и обороне», «Готов к противовоздушной и противохимической обороне», «Готов к санитарной обороне», «Ворошиловский стрелок», «Ворошиловский всадник» и другие. Многие из них были I и II ступени. Я лично имел тогда пять значков – ГТО, ПВХО, ГСО, «Ворошиловский стрелок» и «Моряк». О значении этих нагрудных знаков свидетельствует то, что носили их с гордостью и при- том даже рядом с орденами и медалями, если у кого они были. Вполне естественно, подогреваемые общим подъемом военно- патриотической воспитательной работы с населением и имея хорошую подго- товленность к службе в Красной Армии мы, подростки, с первых же дней Вели- кой Отечественной войны стали осаждать военкоматы и наравне со взрослыми настаивать на призыве в действующую армию. Но в военкоматах работали не- глупые люди и они отлично понимали, что мы еще дети, «молоды-зелены» и отправляли нас домой «доедать манную кашу». Не забыл я и такой случай. Работник военкомата сказал, что возьмет нас, только если мы принесем направление-путевку из райкома комсомола. Повто- рять нам необходимости не было. Мы рванули в райком. Там нас внимательно выслушали, поблагодарили за патриотический порыв и вручили путевки. Но каково было разочарование, когда в военкомате нам разъяснили, что получен- ные путевки были не в армию, а на строительство оборонных предприятий. Других путевок не дадим – сказали в райкоме, куда мы сбегали еще раз. И доба- вили, что наши руки нужнее на стройке толевой фабрики. Какое отношение к фронтовым нуждам имеет производство рулонного строительного материала? Непонятно. И только годы спустя мы узнали, что это была маскировка. В дей- ствительности строился авиазавод. На стройке использовать нас могли лишь на земляных работах, да на раз- борке старых фундаментов, так как других строительных профессий у нас не было. Но мы старались, чтобы получить хороший отзыв о нашем труде в на- дежде, что поможет в военкомате. Домой после работы мы возвращались, еле волоча ноги. Короче говоря, призыву не подлежал по малолетству. Была еще и другая причина – состояние здоровья. Я имел серьезные ограни- чения от призыва из-за хронического воспаления ушей. В 1942 году я вместе с родителями переехал в Свердловск, где перенес серьезную хирургическую опе- рацию – трепанацию черепа, связанную с заболеваниями ушей. Лечащий врач безапелляционно заявил, что отныне мне «не видать армии, как своих ушей». И для большей убедительности добавил, что он еще и член медицинской при- зывной комиссии. Казалось бы, что обойти его невозможно. Но выручило то, что однажды сам врач заболел, и его в комиссии заменили другим отоларинго- логом. Узнав об этом, я воспрянул духом и вновь напросился на медкомиссию. Там, скрыв от врача о перенесенном хирургическом вмешательстве, получил в «бегунке» заветное «годен». Окрыленный результатом обмана во имя святого дела защиты отечества, я быстро обежал остальных врачей и 2 апреля 1943 года уже ехал в поезде в военно-медицинское училище. Учеба в училище протекала в постоянном напряжении и в сочетании с внутренней и караульной службами, 45