TATLIN NEWS #66

Музей на сегодняшний день – это проверенная и очевидная форма селекции для вечности. Художники хотят идти в музеи – это венец карьеры

– Не когда появилось – тут трудно сказать, а когда произошло радикальное изменение художественного языка. Действительно, тогда было очень трудно людям, которые наблю- дали процесс, представить соседство одного с другим: картины, сложно разработанной композиционно, фигуративной, и какой-то минималистической вещи… – Сейчас музеи хотят экспонировать contemporary art, но художники почему-то все равно в музей идти не хотят… – Когда мы говорим о том, идут или не идут художники в музей, мы должны иметь в виду, что они идут туда не выставки делать, а что они попадают в музей. – То есть они хотят в результате признания оказаться в коллекции и легитимизироваться как искусство? – Да, это точка зрения очень особенная. Вы можете признавать какой-то артефакт осо- бой формой искусства – тогда вам не нужны легитиматоры, и понятия легитимации нет. Но всегда есть понятие признания, во-первых, и, во-вторых, музей на сегодняшний день – это проверенная и очевидная форма селекции для вечности. Художники хотят идти в музеи – это венец карьеры. Когда музеи покупают у худож- ников работы – это означает, что художники оказываются уже, хотя и субъективно, но все- таки в некой селекции нашего времени для времени будущего. И на сегодняшний день это важнее, чем очень высокие цены или покупка для личной коллекции. Конечно, мы живем в смешанное время, когда есть невероятные официальные частные коллекции, которые уже практически как музеи. Последняя такая замечательная кол- лекция – это коллекция Артер в Стамбуле, они стали собирать ее 10 лет назад – это корпора- тивная частная коллекция, но она в публичном доступе. Она открыта, она музей, она будет разрастаться, если не произойдет каких-то потрясающих катаклизмов, просто для Европы традиция частного публичного – это тоже довольно ново. Это в США придумали – там практически нет государственной заботы о культуре, там культурная политика очень специфична. В Европе по-другому – поэтому попасть в музей все художники рады и счаст-

а не было почти ничего. Когда в 2010 году вме- сте с двумя болгарскими коллегами мы делали выставку Beyond Credit, Стамбул был культур- ной столицей Европы. Наша выставка длилась полтора месяца – ее посетило 300 000 человек, и это в основном местная публика. Конечно, есть туристы, но все-таки туристы в Стамбуле больше интересуются городом, чем современ- ным искусством. – Когда к биеннале приделывают какую-то приставку – например, в Екатеринбурге была Индустриальная биеннале – это как-то влияет на качество экспозиции, на кураторов? – В какой-то степени да, но я думаю, что по- добные определения получаются естествен- но. К тому же каждая биеннале участвует в конкуренции среди всех других, и как-то ей себя определить надо – в данном случае она определила себя по типологии места и кон- тексту существования. В свое время говорили о Стамбульской биеннале, что она «первая азиатская» – хотя она, естественно, в Европе. Но так как Турцию привычнее определять как азиатскую страну – это определение было неким маркером, но не исчерпывало и не огра- ничивало. «Индустриальная» – что это такое? Это имеет отношение к традициям города. Я бы сказала, что, например, Московская биеннале, к которой я имела отношение, – мегаломаниче- ская. В Москве сосредоточена масса амбиций, и борьба за эти амбиции – огромная. Столица гигантской страны, которая продолжает себя чувствовать недостаточно видимой, заметной... Есть, наоборот, города, которые ощущают са- мих себя вполне достаточными и без биеннале. В Лондоне нет биеннале, в Нью-Йорке есть Уитни биеннале, в которой участвуют только художники, живущие в Штатах, хотя они могут быть сколько угодно известные... Но сказать, что там нет художественной жизни…Просто вся инфраструктура заполнена какими-то другими элементами и нет необходимости в активности именно такого типа. – Биеннале, как вы упоминали, действуют часто в обход музейных площадок. Когда появилось современное искусство, не было места репрезентации, потому что музеи не принимали современное искусство…

ливы. Чем престижнее музей, чем отбор музея жестче, чем провереннее годами – тем это, естественно, важнее. И попасть в коллекцию MoMA – очень существенно, а попасть туда и оказаться в экспозиции – это, поверьте мне, много надо постараться... – Я-то, конечно, имела в виду музеи как выставочные площадки… – Если речь идет о том, где художники хотят выставляться, тогда я бы сразу сказала – виноваты музеи (не все конечно...), потому что им себя жалко, это их инерционность, косность и неумение заниматься искусством, а не исто- рией искусства. Они на самом деле этих современных художников не считают равными тем художникам, которыми они занимаются. Они любят историю искусств и считают, что она закончилась в тот момент, когда они на- чали ей заниматься, что к ней никогда ничего не добавится, не убавится. А мы тем временем свидетели того, как убавилось из искусства и как добавилось с другой стороны, потому что тот же самый политический феминизм с какого-то момента добавил в историю ис- кусств имена и работы женщин-художниц, на которые до того времени никто не обращал внимания, считая, что женщины по типу своему недостойны создавать искусство. Все меняется естественным образом.

Редакция благодарит УФ ГЦСИ за помощь в организации интервью

vikenti Komitski“Together again. Sequel“ Проект с выставки Beyond Credit (Стамбул, 2010). Кураторы: Лучезар Бояджиев, Яра Бубнова, Мария Васильева

48 ТАТLIN news 6|66|103 2011

name