2-ая Уральская индустриальная биеннале современного искусства • каталог

Специальные проекты

Европоцентричная история искусства, обычно являющаяся основной для центральных и провин- циальных музеев, оказывается на обочине екатерин- бургского музея ИЗО. Главным его памятником яв- ляется произведение декоративно-прикладного искусства, построенное на заимствованиях евро- пейских узоров и скульптур. Кроме того, как и лю- бой успех на Всемирной выставке, павильон воспри- нимается как политическая и идеологическая победа (механизмы такого восприятия подробно описаны в сказе Н. С. Лескова «Левша»). Павильон оценен Ев- ропой, и поэтому он больше, чем памятник промыш- ленности. И в то же время он от Европы ускользает, не включен втоварно-денежные отношения.Создате- ли павильона отказались продавать его администра- ции Парижа. Повод для отказа представляет особый интерес. Мэрия французской столицы хотела купить павильон вместе с аллегорической фигурой «Россия», стоявшей отдельно. Авторы были готовы расстаться с павильоном,но «Россию» отдавать не хотели.Самый эротически заряженный образ композиционного ре- шения оказался неприкосновенным. Продажа скуль- птуры связывалась в подсознании авторов павильо- на и с изменой Родине, и с проституцией, вернее, соблазнением невинного воплощения российской государственности. «Россия» не должна была остать- ся в Париже. В противном случае она стала бы пере- бежчицей, попала бы в лапы иностранцев. Такой бук- вализм (скульптура тождественна России, Россия не продаётся, скульптура не остаётся в Париже) для оте- чественной системы знаков и символов чрезвычайно характерен, что подтверждается многими примера- ми из советской и дореволюционной эпохи. Центральное положение павильона указывает к тому же на роль оригинала и копии в екатеринбурж- ской культуре. Промышленное производство имеет дело с конвейером и тиражом. Поскольку промыш- ленность – это основной профиль Екатеринбурга в масштабах страны, основой культурного производ- ства является тиражная вещь, во многих случаях – копия европейского или русского образца. Павильон как аранжировка заимствованных архитектурных и скульптурных мотивов является вестником новой эры, в которой произведение искусства легко подда- ётся воспроизводимости. Кроме того, музей является наследником специ- фически советского отношения к понятиям ремесла, искусства и промышленности, в наиболее жёстком варианте существовавших во времена индустриа- лизации. К моменту создания музея художникам

Анатолий Пташник. Эскиз нового здания Свердловской картинной галереи (Екатеринбург- ского музея изобразительных искусств). 1983-1984. Рисунок предоставлен А. А. Пташником Anatoly Ptashnik. Sketch of the new building of the Sverdlovsk Gallery of Painting (Ekaterinburg Museum of Fine Arts). 1983-1984. Provided by A. Ptashnik.

a monument to industry. But at the same time it es- capes Europe, it is not included in the commodity mon- ey relations. The creators of the Pavilion refused to sell it to Paris authorities. The reason for the refusal is of special interest. Paris city hall wanted to purchase the Pavilion together with the free-standing allegorical sculpture Russia. The authors were ready to part with the Pavilion, but would not give up Russia. The most erotically charged image of the composition remained untouchable. The sale of the sculpture was connected in the subconscious of the authors both with treason and prostitution, or rather with the seduction of the in- nocent embodiment of Russian statehood. Russia could not be left in Paris. Otherwise, she would have become a turncoat, would have found itself in the paws of foreign- ers. Such literalism—the sculpture is coextensive with Russia, Russia is not for sale, Russia shall not remain in Paris—is quite typical for our semiotic and symbolic system, which has been corroborated by many examples from both Soviet and pre-revolutionary epochs. The central position of the Pavilion also points to the roles of the original and the copy in Ekaterinburg culture. Industrial production is all about the conveyor belt and serial output. Since industry is the main spe- cialization of Ekaterinburg on the national scale, a rep- licated thing—often a copy of a Russian or European model—is the basis of cultural production. The Pavil- ion as a place of arranging borrowed architectural and sculptural motifs is a harbinger of a new era, where a work of art is easily reproducible. Moreover, the museum has inherited a specifically Soviet attitude to the ideas of craft, art and industry in their most rigid forms at the time of industrialization.

160