2-ая Уральская индустриальная биеннале современного искусства • каталог

Основной проект

принадлежат к иным культурным традициям. Воз- можно, понимая людей других культур, мы усваи- вает в некоторой степени образы их культуры, и это даёт ключ к пониманию; но визуальная схожесть образов не свидетельство отсутствия всех географи- ческих и культурных границ. Мне хочется думать, что каждое произведение ис- кусство для меня как зрителя – всегда сторонний объект, мир, который мне не подвластен. Что я всег- да нахожусь напротив и сталкиваюсь так с людь- ми с другим опытом. Мы можем быть похожи, но не лишним будет напоминание, что мы можем отли- чаться, хотя бы немного. Я всегда могу оказаться их зрителем. Я видела лишь несколько биеннале; их кураторы обращались к раз- ным сообществам, к зрителям с разным опытом, это были разные выставки, но я в силу своих каждо- дневных занятий и образования принадлежу к це- левой аудитории любой биеннале современного ис- кусства. Не знаю, держит ли куратор в голове образ своего зрителя, я, делая выставки, обычно не вы- страиваю социологического портрета публики. Мне кажется, что история, о которой я делаю вы- ставку, может кого-то тоже захватить. Что мотивирует художников принять участие в биен- нале в Екатеринбурге – тщеславие, необходимость (в чём), привычка, любопытство, деньги, слава? Я как-то говорила с коллегой о том, почему худож- ники из Европы соглашались участвовать Для кого, на ваш взгляд, делаются международные би- еннале? Считаете ли, что они делаются для вас?

or world which is subjective to me. But I find myself still at odds or in conflict with people with different experiences. We may be similar, but there’s no harm in pointing out that we differ too, at least slightly. For whom, in your opinion, are these international biennales intended? Do you think that they are meant for you? I can always tell by the audience. I’ve been to a few biennales; their curators have reached out to various communities, to audiences with varying levels of familiarity, they were varied exhibition—but owing to my everyday activities and education I belong to the target audience of the typical contemporary art biennale. I don’t know if some curators have an image of their audience in their heads, but when I’m putting the exhibits together I usually sketch a sociological portrait of my public. I think that the narrative that I make out of the exhibits can be enticing. What motivates artists to take part in the biennale in Ekaterinburg—is it vanity, necessity, habit, curiosity, money, or fame? I once spoke with a colleague about why artists from Europe agree to participate in exhibitions held in Russia. Like Sergei Diaghilev and his comrades. Because I tend to ask myself: what brings an artist to show work in Ekaterinburg? My budget is so small that I can only ask them to send me their work in the mail. It may be that I do not fully understand the rules. It seems to me that there is an allure that outweighs some of the other factors. What weighs you down is the need to think things through, to do things. But

56