TATLIN NEWS #44

ся его расшифровать. Прикидываешь: чем-то похоже на Сад камней в киотоском храме Рёандзи, где, как ни сядь, четырнадцать камней видно, а пятнадцатый всё время оказывается в мертвой зоне. так в чем же здесь, как говорится, «фишка»? В непостижимости небытия? Может быть, в самом словосочетании «мертвая зона»?..» (Г. ЧхАР- тиШВили, «клАДБиЩенСкие иСтоРии») МЕМОРИАЛ НА КОЛБАСНОЙ И все же спрашивается, почему именно шаргородское, а точнее - еврейское кладбище привлекло внимание нашего фотографа? А очень даже понятно: нигде больше он никогда не встречал таких странных надгробий. Стела – не стела, а толстое такое, непропорциональное де- рево с обрубленными ветками – что это? Почему? Веточки-то зачем рубить? Это памятники мужчинам, не оставившим после себя потомства. И как же их там много, на этих двух сравнительно небольших пятачках по обоим берегам речки Колбасной. Голубые, черные, коричневые, бе- лые, блёкло-розовые… А вот несколько десятков покосившихся от времени и одинаково закругленных плит – Арлингтонский мемориал в миниатюре, только не ухоженный, а поросший бурьяном и давно никем не посещаемый. Интересно: как давно? Судя по грубости обработки податливого из- вестняка, – очень давно. Знающие люди говорят: как минимум, с пер- вой половины XVIII века. О том же свидетельствует резьба по камню – растительный орнамент или барельефы с изображением двух львов, поддерживающих корону, то есть, явно что-то геральдическое. Оказывается, в XVIII веке местное население, сплошь зараженное мистическими настроениями, ожидало конца света и прихода мессии. Потом решено было, махнув рукой на не состоявшееся светопрестав- ление, устроить дела земные и сделать свой штетл торговым узлом, где проходило по четыре ярмарки в год. Мор кончился, плиты стоят до сих пор. Эта живописная площадка на берегу реки – метров сто на сто по периметру, за нынешним Домом быта и чуть севернее старого костела – в общем-то, и живым сгодилась бы для застройки, да вот поди ж ты… Говорят, «что после войны крестьяне, переселявшиеся из соседних сёл, пытались ставить дома именно здесь, но всякий раз эти попытки заканчивались трагически: то внезапно умирал один, молодой еще, хозяин нового дома, то другой попадал в какую-нибудь катастрофу». После какой войны? А после всех – их через Шаргород прокатилось столько… Лишь на первый поверхностный взгляд кажется, что вот этот вот мрачный шедевр создан чуть ли не без участия человека. А на самом деле во время Великой Отечественной войны в городке дислоциро- валось еврейское гетто. Зимой 1942 года здесь погибла пятая часть населения. «Вот почему надгробные плиты расставлены и разбросаны так, будто само время и история попытались создать пластическое вы- ражение Холокоста. Что-то вроде авангардного балета в камне» – как пишут местные знатоки. Да уж, балет еще тот… В официальных летописях об этом повест- вуется посуше: в неогороженном лагере на улицах Ленина и Маркса было 337 частных домов, в которых имелось 842 комнаты. В течение осени сюда были депортированы 700 евреев из Бессарабии и несколь- ко тысяч - из Румынии. Уже к декабрю 1941 г. их было более семи тысяч, что вполне сравнимо с численностью всего довоенного насе- ления Шаргорода , то есть, по 8-9 человек на комнатушку. Кроме того, пришлось создавать детский дом, где жили 186 круглых сирот. Оккупация Шаргорода продолжалась с 22 июля 1941г. по 20 марта 1944 г. Крайне высокая плотность населения, недостаток еды, мыла, чистой воды (в местечке было всего 4 колодца, из которых каждый черпал воду своей посудой), дров, а также жесточайшие морозы зимы 1941/42 г. стали причиной эпидемии тифа. Из 27 врачей 23 заболе-

«ШАРЫЙ ИСТАМБУЛ ЗЕМА» Владимир Летягин

«когда мне показывали старинное еврейское кладбище, где по- хоронены многие великие цадики, то Борис хазин, начальник почты, сказал: – У нас в городе никто больше не умир-ает! – неужели настало бессмертие? – спросил я. – нет, просто все уехали, – ответил он». (из ЖЖ – УЧАСтник феСтиВАля «АРт-МеСтеЧко» В ШАРГоРоДе) «Город отличается от кладбища всего лишь суетой» - красивая, ко- нечно, фраза, да и в принципе верная, если под суетой понимать жизнь вообще, в философическом, так сказать, акцепте, да только очень уж не хочется с ней соглашаться. Пока мы живы – нам там делать нечего, и слава богу. Лишний раз посещать эту территорию скорби лично мне совсем не хочется, но, оказывается, есть на свете немало людей, для которых это – хобби. Нет, не про археологов разговор и даже не про сыщиков, которым приходится вскрывать захоронения истины ради. Коллекционеры кладбищ называются тафофилами и никакими таки- ми эксгумациями сроду не промышляют. Они дышат атмосферой… Ой, нет, пожалуй, это устойчивое словосочетание тут совсем не годится, но они улавливают некий дух, заряжаются некоей особой энергетикой и впускают в себя пресловутую ауру «городищ для мертвых». Они ловят свой катарсис на созерцании, фотографировании, изучении надгро- бий и архитектурных ансамблей. Ансамбли эти формируются вполне спонтанно, и в некотором смысле можно говорить, что это элемент на- родной культуры, который мало зависит от звезд мирового зодчества. Ну – да, какой-то генплан имеют даже кладбища, но его исполнение целиком зависит от служителей. А служители – народ смурной, чаще всего – пьющий, и очень сильно, что неудивительно. А тафофилы случаются даже и непьющие, некоторые из них – очень знамениты, но все без исключения после каждой своей экспедиции очень интересно рассказывают, пишут, публикуют фотографии. И – оказывается! – каких только кладбищ нет на свете! Есть подвесные, есть пещерные, есть могилы-пагоды, есть целые деревни, в которых обиталища для мертвых перемешаны с домами для живых и практи- чески ничем не отличаются… Это – помимо знаменитых Стародонских, Новодьевичьих, Пер-Лашез или Арлингтонских… Есть всем известные усыпальницы королей, мавзолеи политических аферистов, долина царей, пирамиды фараонов, кладбища кораблей, ядерные захоронения, АЭС-могильники. И есть даже «Кладбище глас- ности» - правда, это всего лишь французский документальный фильм, но подразумевает он (территориально) если не всю Москву, то, стало быть, Россию в целом. Непонятно только, почему не СНГ. И есть в них… красота, понятная даже совсем уже эстетически не- доразвитому нуворишу, есть странная притягательность, спорная при- влекательность и есть (совсем уже парадоксально звучит, но не нами придумано, так что – уж извиняйте) особая прелесть. Да, допустим, со всеми вышеперечисленными «естьями» можно спорить, но все же есть у каждого кладбища неотъемлемая характеристика – все они уникаль- ны. Даже такое сравнительно скромное, как шаргородское.

«здесь начинаешь чувствовать: в этом прахе и соре есть некий message, адресованный персонально тебе. какое-то время пытаешь-

54 ТАТЛИН_nEws №2(44)57_2008