TATLIN NEWS #68

Продукты дизайна как все изделия массового индустриального производства недолговечны, их без сожаления выбрасывают на помойку

скими догмами. Результатом стал отказ как от марксизма, так и от функциона- лизма. Вместо единого стилистического трафарета геометрических форм архи- текторы стали играть всеми вариациями формального воображения – как истори- ческими, так и геометрическими. В эпоху постмодернизма остаток платоновского идеализма сохранился в тренде минима- лизма. – Какую роль во всей этой истории играла категория пространства, эстетика и этика пространственных идей? – Пространство стало онтологической категорией, без которой невозможна никакая форма рациональной мысли – Платона продолжил Декарт. В сфере архи- тектуры идею пространства подхватила формальная школа Вельфлина и Шмарзо- ва, а позднее – ведущие историки и кри- тики современной архитектуры Зигфрид Гидион и Бруно Дзеви. То же с энтузиаз- мом проповедывали и все авангардисты с конструктивистами – Ладовский, Лисиц- кий, Райт, Ле Корбюзье, Мис ван дер Роэ... Эти архитекторы были очень талантливы и даже гениальны. И в полной мере оста- вались визионерами, взявшими на себя миссию перестройки мира по собственно- му вкусу. Поскольку сама по себе категория пространства не устанавливает никаких масштабных критериев и форм «организа- ции», то ничто не помешало бюрократии, привыкшей оперировать схемами, не счи- таясь с «человеческим материалом», воспользоваться плодами визионерства выдающихся архитекторов. Бюрократия оказалась способной не просто распро- странить формы отчужденной от челове- ка и общества технической организации на любые просторы при любой числен- ности населения. Пустота и изотропность пространства создали необходимые условия для экспансии схематических структур, в том числе и схем, в которых сочетаются различные фрагменты, формы

не теоретическим, а чисто идеологиче- ским. Действительно, проект создается в соответствии с требованиями задания и приходится удивляться, почему данную формулу приняли за вечную истину, не смущаясь ее неясностью и операцио- нальной неэффективностью. Категория пространства, так возвысив- шаяся в эпоху функционализма, ничего не проясняет, поскольку ее «функция» со- стоит лишь в том, чтобы связать воедино две предыдущие категории. Эта связь обеспечивается тем, что и функция, и фор- ма описывались языком графических схем, выполненных при помощи геоме- трических фигур. Представление, что эти фигуры могут выражать потребности че- ловека, могло родиться разве что в сугубо авангардистском воображении. Категории функции и формы восприни- мались проектным воображением в духе платоновского идеализма – как вечные сущности. В отличие от вещей они парят в особой сфере идей, не подверженные ни порче, ни изменениям... Почему-то мало кто обратил внимание на то, что ка- тегория функции родилась на несколько тысяч лет позже Платона и означала нечто практически противоположное платонов- ской сущности. Здесь функция выступает не сущностью вещи, а действием одного предмета на другой и вызываемой этими действиями изменениями. Такое перенесение было отчасти вы- звано имитацией в архитектуре научного метода, идущего от физики Галилея, где удачно использовались идеализирован- ные модели движения. Но если в физике «вечные» законы движения никак не за- висят от истории, то принципы форми- рования человеческой среды обречены на историчность. Это противоречие взялся снять марк- сизм, попытавшись создать универсаль- ные законы для природы и общества. Что тоже не удалось, так как эти законы в общем виде оказались идеологиче-

вано, сколь бы странным и утопическим оно ни казалось. Дизайн и архитектура эти изменения будут переживать по-разному. Мода и технический прогресс застав- ляют без сожаления выкидывать «старье» на помойку. Поэтому судьбы пылесосов, кофемолок, автомобилей, мотоциклов, с одной стороны, и зданий, с другой, уже сейчас складываются по-разному. Продукты дизайна как все изделия мас- сового индустриального производства недолговечны, их без сожаления выбра- сывают на помойку. Здания порой тоже сносят, но все же творения архитекторов все еще способны вызывать чувство привязанности, переходящее от поколе- ния к поколению. Порою снос казалось бы вполне заурядных исторических зданий способен вызвать бунт обществен- ности. Архитектурные сооружения не слу- чайно называют памятниками – в них хра- нится генетическая память, без которой мы можем превратиться в мутантов. Сейчас мы зависли в неопределенном состоянии мыслительного анабиоза – ле- тим по инерции, сами не зная, где призем- лимся. Подобно лыжнику, уже оторвав- шемуся от трамплина, который надеется, что сумеет приземлиться на мягком склоне. У лыжника, вероятно, все полу- чится. Чего нельзя с полной уверенностью сказать о человечестве, прыгнувшем в не- известность на свой страх и риск. 2. ОТ фУНКцИИ – К фОРМЕ. И ОБРАТНО – В вашей лекции вы обозначили отно- шение функции и формы как существенное для обсуждаемой проблематики... – При всей кажущейся привычности мы плохо представляем себе, что такое функция и что такое форма. Формула, лежащая в основе функционализма, очень проста: функция следует за формой. Но правила следования формы за функ- цией изобрел не сам функционализм. Так что заявленный принцип является

104 ТАТLIN news 2|68|106 2012

position