TATLIN Mono #8 АМ Тотана Кузембаева

«мечту нельзя реализовать. . .» интервью с тотаном кузембаевым подготовила мария ершова (сентябрь, 2007, Москва, Россия)

At the age of 15 you built your first house out of air-dried brick. And now, years later, did you manage to make your dream of a perfect house come true? One should not make his dream come true, otherwise there would be no incentives left. The perfect house is out there. The dream of such perfect house is something unattainable, because when one implements one of his projects, one understands that not all things have been thought over properly, and many of them can be improved. New ideas and thoughts emerge, and this is a never-ending process. This is what makes a dream so good. In 1980s you became popular as one of prominent «visionary» architects. Today you are one of the outstanding practicing architects. How did the transition from visionary to real architecture go? What did this visionary architecture pass on to real architecture? The first contest I participated in was «The Sculpture Museum» (JA – Central Glass, 1983). We did this in cooperation with Andrey Ivanov who I studied together with at the town-planning faculty in the group tutored by S. Sadovsky and E. Rusakov. We sat down, we were drinking vodka and making drawings. We got an incentive award for that project. We could not really hope to win, but we had our ambitions, we considered ourselves to be great architects, unappreciated in our own country. No one in Moscow Academy of Architecture took these contests seriously, and we were preparing for them in our spare time. After my graduation in 1983 I was sent to work in «Resin-Project». That work had no creative component whatsoever (most of the time we had to adapt typical projects of plants). This is why we enjoyed participating in various contests. We made drawings, architectural fantasies. Post-Perestroyka period has shown that we really are able of constructing buildings. If you have something about you, you can work with both real objects and concepts. As they say, you cannot hide a cat in a bag. We thought that visionary and paper architecture are the two areas that never come into contact with one another. It turned out to be wrong. Ideas of visionary architecture started to get implemented, though only partially. The process of designing realistic objects turned out to be as interesting as visionary architecture. You draw, and then it becomes substantial. This is what is so captivating about it. Are you turning back to visionary architecture today? And does visionary architecture have an allocated place in contemporary architectural practice? Going back to visionary architecture would be a silly thing to do; conceptual architecture is for young people. If I start doing this now, I will look like an old hippy who takes the floor. The times when I was creating visionary architecture have passed, I have to make way for others (he laughs). In mid-eighties you were designing a new city – the Centre of Electronics and Informatics in Zelenograd, presuming that this huge complex will become some sort of the Soviet Silicon Valley. Today you «One should not make his dream come true…» The interview with Totan Kuzembayev by maria erchova(september, 2007, Moscow, Russia)

В 15 лет Вы построили свой первый дом из кирпича-сырца. А сейчас, спустя годы, удалось ли вам реализовать мечту об идеаль- ном доме? Мечту нельзя реализовать, иначе не будет стимула. Идеальный дом – он где-то там. Мечта об идеальном доме – это что-то недосягаемое, потому что, всегда реализуя свой проект, ты понимаешь, что не все продумал, что можешь еще лучше сделать. Появляются другие идеи и мысли, и это процесс бесконечный. Этим мечта и хороша. В 1980-х Вы получили известность как один из видных «бу- мажных» архитекторов. Сегодня Вы один из видных реально практикующих архитекторов. Как происходил переход от «бумаж- ной» к реальной архитектуре? Что дала «бумажная» архитектура реальной? Первый конкурс, в котором я участвовал, был «Музей скульптуры» (JA – Central Glass, 1983). Делали мы его с Андреем Ивановым, с кото- рым учились на факультете градостроительства в группе С. Садовского – Е. Русакова. Сидели, пили водку и рисовали. За тот проект получили поощрительную премию. Надежды на победу у нас особой не было, однако были амбиции – все же считали себя не признанными в своей стране великими архитекторами. В МАРХИ эти конкурсы никто все- рьез не принимал, и делали мы их в свободное время. По окончании института в 1983 году меня распределили в «Резинпроект». Работа была совершенно не творческая (в основном приходилось заниматься привязками типовых проектов заводов). Поэтому мы с удовольстви- ем продолжали делать разнообразные конкурсы. Рисовали картинки – архитектурные фантазии. Постперестроечный период показал, что мы можем реально строить. Если у тебя что-то есть, то ты сможешь и реально работать, и концептуально. Как говорится, шила в мешке не утаишь. Мы думали, что бумажная и реальная архитектура – это две области, которые не соприкасаются. Оказалось, что это не так. Идеи бумажной архитектуры стали реализовываться, правда, частично. Процесс реального проектирования оказался не менее интересен, чем бумажная архитектура. Ты рисуешь, потом это получает материаль- ность. Вот что захватывает. Возвращаетесь ли Вы сегодня к «бумажной» архитектуре? И есть ли ей место в сегодняшней архитектурной практике? Сегодня возвращаться к бумажной архитектуре – это глупость ка- кая-то, концептуальная архитектура – удел молодых. Поэтому сейчас это будет выглядеть, как старый хиппи, который вышел на сцену. Вре- мя бумажной архитектуры для меня прошло, надо давать дорогу дру- гим (смеется). В середине 1980-х Вы проектировали новый город – «Центр электроники и информатики» в Зеленограде, предполагая, что огромный комплекс станет своеобразной советской силиконовой долиной. Сегодня Вы работаете в основном с небольшими объ- емами. У вас есть желание перейти в больший масштаб, или Вы удовлетворены теми объемами, которые проектируете сегодня?

ТАТЛИН_MONO №3(8)49_2007   19