Зодчество 2014 участники

ИНТЕРВЬЮ С ДМИТРИЕМ МИХЕЙКИНЫМ (Юлия Тарабарина, портал Archi.ru)

Архи.ру: Чего зрителям ждать от вашей выставки, в чем ее основной смысл?

Дмитрий Михейкин: Ждать, я надеюсь, некоторой корректировки мировоззрения на отечественную архитектуру середины ХХ века и ее места в мировой истории. В лучшую сторону, само собой. – Может ли, на ваш взгляд, неоклассика быть ответом на «рус- скую идентичность»? Ведь классика, если посмотреть всерьез, довольно-таки далека от той культуры, которую мы привычно считаем «русской самобытной» (средневековой, народной). Нет, не может. В вашем вопросе – ответ. Но в определенных слу- чаях могут быть применены некие универсальные архетипиче- ские модели, которые можно отнести к невероятно растяжимо- му теперь понятию «классика» и еще более неопределенному «неоклассика». Но не все то архитектура, что с колоннами; и йо- гурт – тоже «классический» в каждом магазине. Иными словами, знание истории архитектуры есть неиссякаемый источник вдох- новения, но это не значит, что исторический памятник является предметом для ремесленного копирования в целях поиска новой национальной идентичности. – И в чем же сходство? Ведь все привыкли думать, что авангард, неоклассицизм и хрущевская архитектура – антагонисты, как-то даже неожиданно столкнуться с попыткой доказать обратное... Как покажет экспозиция, «сталинский ампир», здесь обобщенно именуемый «неоклассицизмом», в ряде случаев далеко не антаго- нист авангарду в широком смысле: хотя бы потому, что и авангард двадцатых, и «сталинскую» архитектуру тридцатых – пятидесятых и далее новую архитектуру конца пятидесятых – шестидесятых го- дов создавали, скажем так, одни и те же авторы и их последовате- ли. И что есть тогда «неоклассика», если и там и там наблюдают- ся одни и те же приемы формотворчества, те же архетипические конструкции? – Есть мнение, что, наоборот, одни авторы вытеснили дру- гих. Не всем удалось приспособиться, Леонидов, Чернихов, да и Мельников после тридцатых уже практически не работа- ли. Я бы сказала, что классицисты переждали время авангарда и вернулись, нет? «Не удалось приспособиться» – это ничего не значит и к архитек- туре не имеет никакого отношения. Леонидов не построил почти ничего, кроме нескольких интерьеров и знаменитой лестницы в Кисловодске – гениальной, как и все его проекты. Зато проекты Леонидова совершили революцию в мировой архитектуре. Заме- тим, что все его реализации были с элементами «неоклассики». Дань времени? Возможно. А я скажу – не совсем так: Иван Леони- дов из заданного социальными рамками конструктора «неоклас- сических» элементов легко и виртуозно создавал нечто новое. «Неоклассическое»? Судя по проектам и фотографиям, это ав- торский язык, который вряд ли подвержен описанию в стилевой парадигме. У Леонидова и в «бумажных» проектах, предопреде- ливших развитие мировой архитектуры, хорошо прослеживают- ся архетипы, которые перманентно присутствуют в мировой ар- хитектуре на протяжении многих эпох, и в том числе в ордерной архитектуре. Теперь о Мельникове: вспомним, по крайней мере, проект Нар- комтяжпрома – что это? Постконструктивизм, и элементы «нео- классицизма» в нем тоже имеют место. Главенствуют ли они там? Конечно же нет – это лишь артефакт в руках мастера. А Буров и его конструктивизм, потом постконструктивизм и далее круп- ноблочный дом на Ленинградском шоссе с печатными раститель- ными орнаментами, предваряющими орнаменталистику в миро-

вой архитектуре 2000-х, а также удивительный проект монумента «Сталинградская эпопея» 1944 года, формообразование которого, в сущности, навеяно пирамидами в Гизе. А Щусев, который поль- зовался «стилем» как ремесленным инструментом, создавая ше- девр за шедевром. А Власов в начале пятидесятых достраивал киевский Крещатик, а в 1958 создал икону нового стиля – Дворец Советов на Воробьевых горах, в котором сформулировал язык новой архитектуры. Гений и фантастический профессионализм вышеупомянутых мастеров архитектуры были выше формальных рамок «стилей», они сами их создавали. – Если Вы считаете «формальные рамки стилей» столь несуще- ственными, то каковы вообще ваши критерии, что это за архети- пы и чем, собственно, Вы будете мерить историю архитектуры, если отодвинете стили на второй план? И что с чем Вы будете примирять? Я не отрицаю понятие «стиль» ни в коем случае, как раз наоборот, я за то, чтобы их точнее определять. Тогда, и сейчас тоже, я по- лагаю, было время кузницы «стиля» с точки зрения «большой» истории мировой архитектуры, и можно из этой мешанины в пе- риоде десяти лет найти хоть пятнадцать «стилей» и направлений, а можно не заниматься этим хоть и увлекательным, но неэффек- тивным делом для понимания сути глобальных изменений в ми- ровой архитектуре, а увидеть тенденцию в пределах хотя бы ста лет. Рассматривая всю мозаику стилей и направлений, можно выяв- лять реперные точки, которые фиксируют и предваряют во вре- мени грядущие изменения в конце пятидесятых, в шестидесятые годы – логические в своей сущности и нисколько не случайные, не связанные только лишь с текущей политической номенклату- рой. Эти реперы удивительны, в них можно увидеть и прообразы мегалитической архитектуры, и «ампир», и реплики всех эпох, и новые технологии, которые образно осмыслены, например, у Бурова в том же знаменитом сборно-монолитном доме на Ле- нинградском проспекте. Зодчий тридцатых – пятидесятых по- добно живописцу пишет свой новый образ самим временем, на- ходя в разных эпохах, как на палитре, нужные элементы-образы, очищая их и переосмысливая, собирает из пространственно- временной ткани «вневременной» коллаж в настоящем. Тогда лучшие авторы открывали дверь постмодернизму. Не имея своего модернизма в тридцатые – пятидесятые на практике, лучшие со- ветские архитекторы после авангарда и конструктивизма двадца- тых в этой «каше» эклектики и ретроспективизма готовили почву постмодернизму шестидесятых – восьмидесятых. На примере архитектуры ВДНХ это отчетливо видно. В этом слу- чае ВСХВ–ВДНХ выступает как кузница стилей, и их перетекание из одного в другой наглядно представлено в архитектуре уникаль- ного ансамбля, что дает возможность увидеть общую тенденцию развития советской архитектуры как непрекращающийся поиск нового языка как в тридцатые, так и в пятидесятые, шестидеся- тые и до конца восьмидесятых.

(Полную версию интервью читайте на портале www.archi.ru)