Зодчество 2014 участники

ИНТЕРВЬЮ С ЕЛЕНОЙ ГОНСАЛЕС (Юлия Тарабарина, портал Archi.ru)

Архи.ру: Как Вы определяете хронологические границы модер- низма? Он уже закончился или будет длиться вечно?

Елена Гонсалес: С хронологией существует некоторая путаница. Дело в том, что в европейской традиции модерн (или модернизм) начинает свой отсчет с начала XX века. У искусствоведов термин включает и авангард, и более позднее искусство. В терминологии, принятой у архитекторов в России, авангард и модернизм обозна- чают разные периоды. Применительно к России модернизм – это послевоенный период, начиная с постановления «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» 1955 года до сме- ны его «постмодернизмом» в середине восьмидесятых. Закон- чился ли модернизм как глобальный проект? По-моему, да. За- кончился ли он как тип мышления? По-моему, нет. – Есть ли какие-то местные особенности у советского (русско- го?) модернизма? Какие постройки Вы назвали бы знаковыми или хотя бы показательными? Особенности российского модернизма связаны с плановой госу- дарственной экономикой, то есть с особенностями социального строя. Это касается как масштабов строительства, так и безаль- тернативности «стиля». То есть идеология определяет эстетику, а все выбивающееся за рамки принятого считается творческим диссидентством и маргинализируется. Может, поэтому у нас са- мое тяжелое похмелье и массовая нелюбовь к этому периоду даже у профессионалов. Что, безусловно, очень печально, потому что остаются недооценены прекрасные образцы модернистской архитектуры – от Дворца пионеров до жилых комплексов Меер- сона и его бригады. – Модернизм принято считать глобальным интернациональным стилем: он скорее уничтожает идентичность, чем занимается ее поисками. Или что-то изменилось? У меня на эту тему был интересный разговор с Максимом Ата- янцем. Я всегда сомневалась в термине «интернациональный стиль» применительно к модернизму. По-моему, ампир был не менее интернационален – от Мадрида до Санкт-Петербурга. Барокко – северное и южное, с местными особенностями, но тоже интернационально. В чем же тогда смысл термина? Максим свя- зал его с реакцией на развитие и утверждение в XIX веке местных вернакуляров, пытавшихся развиться в национальные стили. В эпоху индустриализации эти попытки были обречены, и декла- рация интернационального стиля эту обреченность подтвердила. По-моему, очень убедительное суждение. – Соглашусь, более чем убедительное. Но тогда другой вопрос: тема нынешнего «Зодчества» совмещает авангард и поиски идентичности, – получается, мы имеем дело с очередной попыт- кой развития местного вернакуляра. Или нет? Авангард претендует не то что на интернациональность, а на над- космичность. Приятно, конечно, что родные осины дали намЦиол- ковского и будетлян, которые «накануне» – «Еще месяц, год, два ли, но верю: немцы будут растерянно глядеть, как русские флаги полощутся на небе в Берлине, а турецкий султан дождется дня, когда за жалобно померкшими полумесяцами русский щит забле- стит над вратами Константинополя!»©Маяковский. Можно в этом увидеть национальное-идентичное, но победой над Константино- полем пафос не ограничивался, цель была Победа над Солнцем. Считать Авангард сугубо российским художественным феноме-

ном? Я не специалист по этому периоду, но в заданной курато- рами теме вижу скорее мировоззренческое противопоставление авангарда и вернакуляра, чем их преемственность. – Может ли, на ваш взгляд, изучение наследия модернизма по- мочь «оживить традицию», вообще оживить что-либо – или это чисто академическое занятие, по сути герметичное и самоцен- ное? А если может, то каким образом это могло бы произойти? Я никогда не рассматривала стили как традицию, хотя вполне до- пускаю такой взгляд. Для меня это скорее тип проектного мышле- ния, выраженный в определенных формах и конструкциях. Грубо говоря, «модернистов» можно найти в любом стиле и в любые времена, другое дело – формируют ли они, как принято теперь вы- ражаться, повестку дня. Мне модернистский тип сознания близок, я считаю его наиболее честным и продуктивным, а потому и пер- спективным. Сейчас важно показать, как идеология модернизма трансформируется, какие новые связи и соотношения возникают между «этикой и эстетикой». Не зря к этой теме раз за разом об- ращаются кураторы венецианской биеннале. Наш проект на Зодчестве – часть большого проекта Совмод, на- чатого год назад. Особо подчеркну, что это коллективный труд, ра- бочая группа – Юлия Зинкевич, Сергей Неботов, Мария Трошина, дипломники МАРХИ Михаил Князев, Мария Серова, Андрей Сте- нюшкин (с их группы http://vk.com/sovmod, собственно, и начал- ся наш проект). Особая благодарность экспертам и помощникам Ольге Казаковой и Денису Ромодину, а также фотографам Юрию Пальмину и Алексею Народицкому. Совмод – это исследование модернистского наследия России пе- риода 1955 –1985 годов. Откликаясь на тему Зодчества, мы пока- зываем, как формировалась новая человеческая общность архи- тектурными средствами. Унификация архитектурного ландшафта типовыми сериями домов, школ, клубов и т.д. создала среду, еди- ную и опознаваемую огромным числом сограждан. Выставка, анонсирующая проект на «Зодчестве», получается до некоторой степени юбилейной: «резкая критика практики украшательства» на Всесоюзном совещании строителей при- шлась на декабрь 1954 года. На выставке мы представим сайт Совмод, дающий весьма впе- чатляющую картинку этого ландшафта, а также представляющий уникальное в типовом. – Чего зрителям ждать от вашей выставки, в чем ее основной смысл?

(Полную версию интервью читайте на портале www.archi.ru)