TATLIN NEWS #43

жизнь северных кочевников изнутри, пользуясь метафорами са- мой ненецкой культуры. – У каждого народа есть особый, присущий ему талант, собствен- ный «творческий гений». Пигмеи Центральной Африки владеют тех- никой изощренного многоголосья, народы Амура создают потрясаю- щие орнаменты, полинезийцы и скифы Алтая делали татуировки уди- вительной красоты. А что у жителей Севера? – Роберт Флаэрти говорил: «В каждом народе есть зернышко величия, задача кинематографа – найти и показать его». В самой экзотической из культур всегда отыщется нечто интересное, близ- кое европейцу. То, что расцвело в одной культуре и подавлено в другой. В нашей. Если этнические причуды воспринимать не как

здавать» эпос). Она спросила: «Неужели все помните наизусть?». «Я стар, у меня склероз. Если б я надеялся только на память – сразу бы сбился и замолчал. Знаю «кубики», из которых строится олонхо, пото- му могу всякий раз собирать его заново». – Я слушал и записывал ненецкий эпос. Самоеды (Примечание: дореволюционное название ненцев) сутками исполняют свои ска- зания. То пение, то речитатив. Однажды я видел четырнадцати- летнего пацана, который сказывал их. А седовласые старцы вни- мали ему. Ходят этнографические легенды, что текст запоминает- ся слово в слово. Никакой импровизации нет. Но я слышал сам, как перемещаются сюжетные модули, как вводятся новые мотивы – и эпос как бы творится заново. Однажды старик-самоед растол- ковал мне: «Если хочешь запомнить – не надо записывать. Вклю- чи три свои памяти, три сознания». Первая запоминает незнако- мые слова, другая – алгоритм чередования речи и пения, третья – архитектонику, общую структуру эпоса. Прослушав сказание, ты должен, отказавшись от еды и общения, сосредоточиться – и за- ново все повторить. Как будто ты и есть тот человек, от которого услыхал эпические сюжеты. Только после этого дозволяется вер- нуться к обыденным занятиям. Внутри «эпической памяти» мож- но жить, петь. Слушатели, погружаясь в нее, сопереживают так, что тело у них ходуном ходит. Вздрагивают, потеют. – Приходилось ли вам в работе натыкаться на некий негласный ба- рьер? Случалось ли, что герои – носители традиционной культуры – запрещали какие-то съемки, не допускали вас к тайному знанию или обряду? – Мне везло. Довелось побывать на святилище, открытом да- леко не для всех самоедов. Есть среди ненцев целые кланы «нон- грата». В том самом сакральном месте им появляться никак не- льзя. Представители «обиженных» кланов с ревностью отнеслись к моему кино. Ожесточенно критиковали. Картина «Путь к святи- лищу», конечно же, не идеальна. Но реакция неприятия объяс- нялась другим – путь к святилищу для них навсегда закрыт, за- поведан. Иногда чужаку открывают намного больше, чем своим соплеменникам. На «чужака», человека со стороны, не распро- страняются многие «внутренние» запреты и табу. Он, будто иноп- ланетянин, находится вне привычных нормативов и иерархий.

курьезы, а как выразительные черты человеческого естества, то этнография окажется пантеоном культур – магическим зеркалом самопознания. Ненцы, к примеру, – лучшие в мире оленеводы. Самые стойкие северные кочевники. Их культура живет движением, как будто па- рит. Ненцы никому не завидуют – и потому свободны. Вот что мне особенно нравится в них. И еще – их отношения с богами. Не на вытяжку, как к самим себе. Самоеды с богами шутят, ведут скаб- резные диалоги. В эпосе человек запросто состязается с божест- вом и занимает его место. Мобильность представителей «высших сил» вполне соотносится с повседневной жизнью кочевников. Им сложно представить статичное, почившее в небесах божество. – Кстати, об эпосе. Однажды я оказался свидетелем встречи примы якутской сцены с последним «действующим» олонхосутом (сказитель- импровизатор, который владеет навыком всякий раз заново «воссо-

ТАТЛИН_NEWS №1(43)54_2008 125