CA альманах

союз архитекторов россии, январь–октябрь 2010

177

ния было композиционно подготовлено. В других оно все равно помочь не могло – заменить отсутствие архитектуры, таким образом, не удавалось. И, наконец, еще одно положение вещей за- креплялось тем же директивным документом. Ведущее положение строителя во всем проектно- строительном процессе. Это получило свое выраже- ние даже в названиях профессиональных журналов и названии Академии. Слова «архитектура» и «стро- ительство» поменялись местами – строительство обосновалось впереди. А это значило многое. Проект до его утверждения в архитектурных органах должен быть согласован с подрядчиком. Ему давалось право требовать любые изменения, не принимать его к ис- полнению, добиваться замены любых конструкций, приема отделки, всего, что казалось ему трудным в исполнении, вообще чего угодно. И только, опираясь на авторитет заказчика, авторам удавалось отстоять свои решения, добиться реализации своей идеи. И мы не без оснований полагали, что и нашим уважае- мым западным коллегам в подобных условиях труд- но было бы добиться тех творческих высот, которые вызывали наше восхищение. Замечу, что и нынеш- ние российские мастера, свысока посматривающие на наследие того времени, окажись они в подобных обстоятельствах, врядли бы достигли заметных успе- хов. Многие тогда говорили о жертвенной миссии профессии, оправдывающей свое непротивление трудностям социальным смыслом градостроительной политики, жаловались на то, что вынуждены «насту- пать на горло собственной песне». Но кто умел, тот и пел. Разумеется, то были песни своего времени. СТАНОВЛЕНИЕ. Все началось с конкурсов на типовые проекты по всему спектру жилых и обще- ственных зданий – жилище, школы, больницы, са- натории, объекты торговли, кинотеатры – все стало предметом открытых состязаний. И премии победи- телям были назначены очень высокие – такие, каких прежде не бывало. А доставались они главным об- разом молодым людям, чьи имена прежде не были на слуху. Молодой архитектор Анатолий Полянский выиграл конкурс на проект здания советского па- вильона Всемирной выставки 1958 года в Брюсселе и построил это сооружение. Хрущев «похоронил» довоенный проект Дворца Советов, обьявив новый конкурс с новой программой и на новом месте. И хотя первая премия в нем не была присуждена, про- ект Алесандра Власова был признан лучшим. Он нес в себе свежие идеи и послужил основой проектной работы. (Позднее, в связи со строительством Дворца съездов в Кремле, она была остановлена). На кон- курсной основе определился проект, по которому был построен московский Дворец пионеров. Его открытие состоялось 1-го июня 1962 года. Эту церемонию «освятил» своим присутствием Н. С. Хру- щев. Он явился в нескрываемо дурном расположе- нии духа. В тот день были подняты цены на продукты питания, и он уже знал про бунт в Новочеркасске, который на другой день будет подавлен расстрелом. Но это был канун трагедии, и он, объезжая парк и обходя здание, постепенно оттаивал и теплел. А, завершив осмотр, вышел на гранитную трибуну к многотысячной пионерской линейке с похвальным словом об архитектуре. «Хорошо, очень хорошо вы все тут сделали. Мне понравилась выдумка архи- текторов и художников... Это сооружение я считаю хорошим примером мастерства и художественного вкуса. Думаю, что в оценке таких сооружений трудно достичь единого мнения. Кому-то нравится, кому-то не нравится. Но мне нравится ваш дворец, и я вы- сказываю вам свое мнение». Это было превыше всех ожиданий. Услышать такое от самого Хрущева,

поносившего до того архитектурное сообщество со всех трибун. Вскоре после того Константин Симонов привез на Дворец своих французских друзей. Как выяснилось Жан Поль Сартр и его супруга Симона де Бовуар интересовались советской архитектурой. Вдвоем с Игорем Покровским мы сопутствовали им в прогулке по дворцу и парку, которая завершилась беседой в ресторане гостиницы «Юность», где гости задали нам простой вопрос: «Как это советская архитектура преобразилась столь решительно и в столь короткий срок?». Я не знаю, в какой мере их удовлетворил наш ответ, но сам вопрос был свидетельством при- знания свершившегося факта. Гостями Дворца были Надежда Леже и Жорж Бокье, я показывал его ве- ликому Алваару Аалто и Лучио Коста. Знаменитых путешественников Ганзелку и Зикмунда я тоже зна- комил с нашей постройкой. Дворец был витриной советской архитектуры 60-х. А в 67-м, в канун 50-летия революции, был взорван дом на углу нового проспекта, трасса ко- торого была начертана еще в 35-м «сталинским» генеральным планом Москвы, и открылась широкая перспектива Нового Арбата. Спустя недолгое время она завершилась башней здания СЭВ, вставшей над Москвой-рекой по оси Кутузовского проспекта. Этот комплекс, пробитый по живой ткани старого города, разрубивший надвое своим силуэтом небо над его центром, вызвал к себе неоднозначное отношение. К тому же – конкретным архитектурным формам комплекса – венчанию и торцам пяти жилых башен северной стороны застройки, так же как и стилобат- ной части южной, с четырьмя офисными башнями, явно недоставало эстетического содержания. И, тем не менее, его облик и его энергетика по своему олицетворяли в себе дух времени, были еще одним воплощением «оттепели», которой архитектура была обязана Хрущеву, к тому моменту уже отстраненно- му от власти и пребывавшему «на отдыхе». А меж тем, многие, именно им инициированные проекты успешно воплощались в жизнь. И новосибирский Академгородок, и курортный комплекс в Пицунде, и подмосковный Зеленоград – все это замышлялось и утверждалось в годы его правления. Но главное, конечно, не в этом. Оно в том, что каждое из этих и других начинаний, исполненных в 60-е – 70-е годы, помимо своего творческого содер- жания, было наполнено новаторским гражданским смыслом, социальной сущностью, на самом деле являло собой новость и в науке, и в практике и, пре- жде всего, в самой жизни. Возникали новые города и новые жилые районы в старых. Определились понятия «микрорайон», «комплексная застройка», «система» обслуживания» и «малометражная квар- тира», позволившая расселить миллионы семей, живших до того в коммунальных условиях. Пред- метно определилось то, во что вылилось советское модернистское движение. Вехами его развития были города – Навои, Шевченко, Тольятти и Набережные Челны, новые жилые районы Вильнюса, Минска, Ташкента, Киева, Таллинна – всего тут не назо- вешь. И такие сооружения, как Дворец пионеров в Киеве, стадион «Раздан» и кинотеатр «Россия» в Ереване, Минавтодор в Тбилиси, библиотека в Аш- хабаде, Братская ГЭС и многие другие постройки, присутствующие в этом альбоме и входящие в мою антологию советского модернизма, по праву став- шего неотъемлемой частью архитектуры ХХ века. Свидетельством тому было решение Парижского центра архитектурных исследований о присуждении московским архитекторам Гран-при 1966 года за «обновление выразительности архитектурных форм в Советском Союзе и усилия советских архитекторов

и градостроителей по разработке перспективных планов». Пройдет четыре года, и французский жур- нал L’architecture d’au jourd’hui выпустит первый номер 70-го года, на обложке которого над гербом Союза СССР и гербами всех его республик будет на- писано ARCHITECTURE SOVIETIQUE. Это явится свое- образным признанием, фактом, свидетельствующим о международном интересе к тому, что создают в своей стране советские архитекторы. И то, что 1-й секретарь Союза архитекторов СССР Георгий Ми- хайлович Орлов в период 1963 –1975 гг. был членом исполкома Международного союза архитекторов, его вице Президентом, первым вице Президентом и Президентом, тоже говорит о причастности совет- ского профессионального сообщества к всемирному архитектурному братству людей говорящих на одном языке – языке архитектуры. СМЕНА ВЕХ. А, между тем, западные коллеги пребывали уже в другом профессиональном вре- мени. Свой манифест «Сложность и противоречия в архитектуре» Роберт Вентури опубликовал еще в 66-м. А во второй половине 70-х постмодернизм уже завоевывает передовые позиции. Майкл Грейвс проектирует Плоцек-хауз (штат Нью-Джерси, США), Филип Джонсон начинает строить в Нью-Йорке штаб-квартиру компании АТ&Т, Рикардо Бофилл возводит близ Парижа «Озерные аркады». Новая мода начинает свое шествие по свету. Но тот, кто стартует позже, неизменно позже при- ходит к финишу. Годом начала советского модерниз- ма был 1955-й, и выше сказано почему. Завершаю- щим его годом назван 85-й, не случайно совпавший с началом всеобщей горбаческой «перестройки». Экономика страны была в глубоком кризисе, цены на нефть крайне низкими, состояние финансов не благоприятствовало каким-либо серьезным созида- тельным акциям. Вялотекущим образом достраива- лось то, что задумывалось много раньше и заверша- лось подчас далеко за пределами 80-х. В советские времена долгострой вообще был нередким явлени- ем. На этом фоне возникает молодежное движение бумажников, успешно выступающих в международ- ных журнальных конкурсах на отвлеченные темы. И, вместе с тем, в воздухе ощущаются поветрия нового стиля. Книга Чарльза Дженкса The Language of Post-Modern Architecture выходит в Нью-Йорке в 1977 году, но появляется в Союзе в русском перево- де спустя восемь лет – в том же самом 85-м. Всему когда-нибудь приходит конец. Примерно с тем же временным разрывом постмодернизм постепенно утверждается и в советской творческой практике. Как известно, Советский Союз прекратил свое существование 25 октября 1991 года, когда Михаил Горбачев снял с себя полномочия Президента СССР. С того момента началась история другой страны. В январе следующего года я принес главному редак- тору еженедельника «Московские новости» Лену Карпинскому статью под названием «Памяти со- ветской архитектуры», которая вскоре увидела свет. В ее первом абзаце было сказано: «Советская ар- хитектура, имеющая семьдесят четыре года отроду, преставилась, приказала долго жить, отошла в иной мир, в область истории». А заключительная фраза была такой: «... Я беру на себя смелость утверждать, что в некрополе культуры ХХ века пора ставить стелу с надписью: СОВЕТСКАЯ АРХИТЕКТУРА 1917–1991»

* полный текст статьи читайте в издании «Советский модернизм. 1955-1985. Антология». Заказ издания на сайте www.tatlin.ru