TATLIN NEWS #51

«Я занимался вопросами живописи, но для меня само искусство стало выше, чем живопись». | «I dealt with issues of painting, but to me art itself has a higher priority, than painting».

зрения искусства, особенно советский пласт Союза художников. Они вследствие историче- ских обстоятельств были выброшены из про- блем художественной сферы вообще. … Была и есть религия, допустим, православная, она первое, что воспитывала в человеке, – терпи- мость… Потом народа лишили религии в со- ветское время, а гигантский потенциал искрен- него служения остался. И во что он ударился дальше? Конструктивизм задавили, потому что все-таки это – мощный культ индивидуализма: я, свобода… Он не мог быть в России, поэтому адаптировались идеи импрессионизма, этю- дизма, которые до сих пор живы, которыми забиты все салоны. Идеология, она не может быть симпатичной. Официальная картина дис- кредитировала себя, поэтому искренние пои- ски, искреннее служение было только в этю- дах. То, что эта страна зациклилась на синих тенях и на желтом цвете, и на березах, – не художественное явление. Это – больше чем художественное. Поэтому и нельзя его рас- сматривать вообще как искусство в мировом контексте. Получилось, что это форма схимы какой-то, форма послушания русского челове- ка, как я понимаю, перед силами природы, пе- ред силами Бога, перед всем. – Согласись, что родина этого этюдизма все-такиФранция.Посконногопатриотизма- то немного… – Конечно! А родина палладианства где? И так далее, и так далее… У искусства вообще другое времяисчисление, чем у нас с тобой, совсем другое. И там наплевать, что будет, че- рез триста лет, – Моне написал или Грабарь в России. Не будут разбираться в разнице в пятьдесят лет. Честно говорю. Будут гово- рить: эпоха импрессионизма. Все перевер- нется. Как Скопас, Фидий, Лесипп… – Но имена не уходят. Мы же помним с тобой Рубенса и Рембрандта, и их различия как личностей никуда не денутся. – Безусловно, мы увидим разницу. Но я го- ворю о языке, которым они пользуются. Мы можем рассматривать искусство не с точки зрения проблемы новации, а – с проблемы интонации. А интонация это – потрясающая вещь. Я лично смотрю на искусство не с по- зиции новации и истерии в гонке... Неважно,

что ты несовременный, важно качество… – Интонация – очевидно труднодости- жимая вещь? – Это есть твоя жизнь. Ты за это запла- тил. Всю жизнь отдал. Если ты разбираешься, то там должно что-то возникнуть. Если тебе дано. А если идти за достижениями меди- цинской науки или там генетики – это другое, чему завтра придумают формулировку. Но се- годня пока все в одной банке. Поскольку они делают общее дело как бы прогресса… – Когда ты выходишь за пределы жи- вописной плоскости, делая объект или ин- сталляцию, – чем это мотивировано? – Тем, что живопись люди стали понимать меньше, она им не нужна сейчас, допустим – в кругах, в которых я функционирую. Я делаю, конечно, не для них, я прохожу какой-то свой путь, потому что я все-таки не живописец. Я занимался вопросами живописи, но для меня само искусство стало выше живописи. … А по- чему я делаю инсталляции – ты правильно ска- зал, что соблазн исследования пространства, которое я рисую, пространства картины с архи- тектурой в ландшафте, соблазн создать это не-

tury has been deprived of nature. This is why he is being forced up into the skies. But an overwhelming myth about your child- hood remained; and one cannot enter it, but can endlessly love it, and celebrate it, and enjoy it. – Do you tend to distance yourself from contemporary art? – Well, it is obvious that I do not identify myself with current art in its contemporary manifestation. I am just an artist who tries to associate himself with certain ideas and be a link in a certain chain. And the so-called contemporary art is a cabinet of curiosities. Design is the today’s illness of the artistic world, that is, design of ideas. It is about inventing a new unusual and extreme object. So they make things up and invent something. … Today everything starts at fairs, where a genre of innovation has been born. Today art does not originate from museums. And the tradition of self-analysis has fallen out of contempo- rary art completely. – On the other hand, there are a number of people who do not accept contemporary art, for instance the Union of Artists, the so-called School of Realism. Why would they be wrong, if they are wrong at all? Why should they be wrong? The situation is different; one cannot consider Russia, especially those members of the Union of Artists who joined it at the Soviet time, from the point of view of art. As a result of certain historical circumstances they have been disconnected from artistic problems altogether. … Tolerance was the first thing, which religion, for example, Or- thodoxy, instilled into people… Then in the Soviet times peo- ple were deprived of religion, but retained a great potential for earnest service. And what did people launch into? Constructiv- ism was crushed, because it constituted a powerful individualist cult of Me, and Freedom… It could not have existed in Russia, therefore Impressionist and etudist ideas have been adopted, which are still alive, which art salons are filled with. Ideology cannot be liked. The official point of view has discredited itself, therefore earnest search and earnest service could be found in etudes only. The fact that this country got stuck on blue shades and yellow paint and on birches is not an artistic phenomenon. It is more than that. Therefore it cannot be considered in the international contest as art at all. As far as I understand it, it turns out to be a pattern of a monk’s schema, a pattern of obe- dience exercised by the Russian people to natural forces, to di- vine forces, everything. – You should agree with me saying that Etudism original- ly comes from France. There is not much of lowbrow patrio- tism… – Exactly! And where does Palladianism come from? And so on, and so forth… Actually, art exists in a time frame that dif- fers from that one of ours, and it differs greatly. And in that time frame it would not be important in three hundred years, whether a piece was done by Monet or by Grabar in Russia. They will not deal with this difference fifty years after. Honestly, they will not. They will be referring to it as an epoch of Impressionism. Every- thing will turn upside down. Like Skopas, Phisias, Lysippos… – But names do not escape from memory. You and I re- member Rubens and Rembrandt, and we will differentiate their personas no matter what. – No doubt, we do notice the difference. But I am referring to the language they employ. We can consider art from the point of view of intonation, instead of considering it from the point of view of novelty. And intonation is a fabulous thing. I person- ally do not consider art from the viewpoint of novelty or an in- sane hysterical race... The fact that you are out of date is not important; quality is... – Intonation should obviously be hard to achieve, is it?

Валерий Кошляков. Темпл, 2006, галерея Кринцингер, Вена | Valery Koshlyakov. Temple, 2006, Krinzinger Gallery, Vienna

ТАТLIN news 3|51|74  2009  47