Советский модернизм

Случившаяся 5-го марта смерть Сталина потрясла страну. Советские ар- хитекторы откликнулись на это событие, представив на конкурс тысячу проектов Пантеона, в котором должно было навечно упокоиться тело великого вождя. Но только ни один проект не был отмечен сколько- нибудь значимой премией. Что это могло значить – никто тогда так и не понял. Формы сталинской архитектуры по-прежнему господство- вали в проектах любого назначения. По моему убеждению, которое я исповедую и сегодня, самым ярким мастером послевоенного десяти- летия был Леонид Поляков. Блестящий стилист, знаток российского архитектурного наследия, он представил свое видение «освоения клас- сики» в формах высотной московской гостиницы «Ленинградская», в монументальных образах сооружений стокилометровой трассы канала Волга-Дон, который я видел, проплыв ее в первую навигацию, в архи- тектуре двух станций метро – «Арбатской» в Москве и «Пушкинской» в Ленинграде. И я сам, окончив Московский архитектурный институт в 1950 году, отдал дань «социалистическому реализму», построив вместе с моими однокурсниками, полученную нами в итоге конкурса станцию метро «Краснопресненская», в полной мере отвечавшую меркам сталинской архитектуры. Мало того, поскольку станция расположилась в районе связанном с революцией 1905 года, в торце центрального зала было поставлено парное изваяние Ленина и Сталина, притом, что оба к данному историческому событию никакого отношения не имели. Движение на этом участке московского метро началось в марте 1954 года. А спустя всего лишь девять месяцев – в декабре того же года – нежданно свершился крах сталинской классики, решительный разгром творческих устоев архитектуры Страны Советов. ПОВОРОТ. 7-го декабря 1954 года в Кремле, на Всесоюзном совещании строителей выступил инициатор этого мероприятия – глава Комму- нистической партии Советского Союза Никита Сергеевич Хрущев и произнес речь, решившую дальнейшую судьбу советской архитектуры. Здесь надо сказать, что оратор и прежде проявлял живой интерес к проблемам созидательной деятельности. В период 1935–38 гг. он, возглавляя столичную партийную организацию, интересовался вопро- сами строительства, всячески содействовал его индустриализации, и московское метро строилось при его активном участии. Словом, дело

Stalin’s death on March 5, 1953, shook the country. The Soviet architects responded to it by submitting over one thousand entries for a competition to design a pantheon intended to house the great leader’s body for eternity. But not a single project received the expected significant award. In that moment, the architects could not rationalize such neglect, as Stalinist forms continued to dominate in all building types. In my opinion, which I maintain to this day, the brightest master of this period was Leonid Polyakov. A brilliant stylist and true connoisseur of Rus- sian architectural heritage, he presented his vision of classical adapta- tion in the form of the Moscow high-rise hotel, “Leningradskaya;” in the monumental edifices of the one-hundred-kilometer (sixty-mile) Volga-Don Shipping Canal, which I saw on its initial navigation; and in the architecture of two metro stations: Moscow’s “Arbatskaya” and Leningrad’s (now St. Petersburg) “Pushkinskaya.” Following my graduation from the Architectural Institute (MArkhI) in 1950, I myself paid respects to socialist realism by designing and building with my colleagues our competition-winning design for Moscow’s “Krasnopresnen- skaya” metro station, a prime example of Stalinist architecture. More so, because the station was located in the neighborhood where 1905 Revolution activity took place, a sculptural composition of Lenin and Stalin was placed at the end of the main platform despite the fact that neither had any relation to these historical events. But, in December 1954, just nine months after the March opening of our metro station, the unexpected demise of Stalin- ist classicism occurred. This would deliver a decisive defeat of the creative foundation of the architecture of the Soviet state. THE TURN. On December 7, 1954, at the opening of the All-Union Builders Conference in the Kremlin, the head of the Communist Party of the Soviet Union made a proclamation. Nikita Sergeevich Khrushchev denounced socialist realism, delivering the speech that would redefine Soviet architec- ture for the next three decades. It should be noted that, in the past, the orator had shown a lively interest in the problems of the construction industry. From 1935 to 1938, Khrushchev led Moscow’s party committee and expressed interest in building and industrialization. The capital’s metro system was realized with his very active participation. However, he regarded architects with unmasked suspicion, adopting the philosophy behind Napoleon’s well-

6