Студия импрессионистов

Трудно, очень трудно непосредственно читать іероглифы жизни и строенія кристалла, цв ѣ тка и прекраснаго животнаго. Не всякому дано и чтеніе грамоты искусства прекрасн ѣ йшихъ изъ жи в о т ные : первобытнаго челов ѣ ка и нашего ребенка, хотя оно уже легче. Мало любящихъ сердецъ, способныхъ читать мысли искусства въ великихъ произведеніяхъ былого искусства. Толпа, противопоста- вляющая старыхъ художниковъ новымъ, она глуха и къ мыслямъ старыхъ художниковъ. Любящіе, мыслящіе и желающ і е —о н и цв ѣ тъ Земли. Они желаютъ поззіи и слышать ее въ Книг ѣ Благов ѣ ста и въ мысляхъ Леонардо да Винчи, Шекспира, Гете и другихъ великихъ и малыхъ грамотныхъ, который являются настоящей теоріей искусства. Эта теорія художественнаго творчества—ключъ къ счастью, по- тому что искусство—счастье. Она—философск і й камень, волшебный жезлъ, превращающій жизнь въ сказку. Она—поз з і я . Эта поэз і я—начала искусства. Знаніе ихъ возбуждаетъ настроеніе искусства, обостряетъ зр ѣ ніе. Знающій зти начала видитъ поззію въ искреннихъ произведеніяхъ, которыя пишетъ гонимый художникъ, всегда новый художникъ, въ т ѣ хъ произведеніяхъ, о которыхъ темные говорить: „дрянь, мазня". Рожеръ Бэконъ спрашиваетъ: что лучше, ум ѣ ть-ли нарисовать отъ руки совершенно прямую линію, или изобр ѣ сти линейку, при помощи которой всякій можетъ провести прямую линію?" Такою линейкой является для художника теорія художественнаго творчества. Безъ нея каждый художникъ долженъ былъ-бы прод ѣ лать вновь всю художественную культуру. На это ушли-бы вс ѣ его силы, и онъ не им ѣ лъ-бы возможности сказать собственное новое слово. Но почему же мы тогда ежедневно видимъ, что патентованные „ х у - дожники", изучавшіе анатомію и перспективу, и исторію живописи въ казенныхъ академіяхъ, остаются чиновниками искусства. Напротивъ, уличныя д ѣ ти и пастухи иногда являются художниками-поэтами. Отв ѣ тъ даетъ теорія искусства: — Тамъ не преподается теорія художественнаго творчества. — Тамъ учатъ и учатся благонравные чиновники и выдохшіеся художники. Они— х орош і е люди, но не им ѣ я крыльевъ, нельзя летать. Если и попадаетъ въ такую академію настоящій художникъ, то онъ терпитъ судьбу орленка среди куринаго стада. Или его заклюютъ, пока у него еще не окр ѣ пъ клювъ, или самъ онъ кого-нибудь обидитъ. На вол ѣ пастухъ Джотто читаетъ теорію искусства прямо въ при- род ѣ , изучаетъ краски и рисунокъ, перегоняя стадо изъ одной пре- красной картины въ другую. Перейдя въ городъ, онъ смотритъ про- изведенія искусства и беретъ изъ нихъ т ѣ линейки, которыя въ нихъ заключены, читаетъ и бес ѣ дуетъ объ искусств ѣ и жадно впитываетъ сокъ изъ плодовъ искусства, отбрасывая шелуху и гниль. Въ собствен- ныхъ твореніяхъ Джотто проводить въ жизнь художественную правду, правду искусства. Крылья орла работаютъ не безпорядочно, а по строгимъ зако- намъ, которые и являются теоріей орловъ.