TATLIN NEWS #54

цию. До его появления Европа во многом еще сохраняла привер- женность вкусам Средневековья. Моцарт стоял у истоков нового типа цивилизации: с Пушкиным, Байроном, Достоевским, Кафкой, Ницше, Эйнштейном, с двумя мировыми войнами и водородной бомбой. Моцарт – в этом ряду, а все, кто был до него, – нет! Как заметил Сальери в известной американской пьесе («Амадеус». – С.А.), через него говорил Бог. Но большую часть своих сочинений Моцарт писал по заказу. Из трех десятков концертов только два или три выношены им от первой и до последней ноты. Процент безобразно низкий. В заказ- ных опусах Моцарта слишком мало его само- го – красивые итальянские темы, мастерски скомпонованные заимствования. Иначе, как халтурой, такое творчество не назовешь. Халтурой, прошу заметить, гениальной, со- ответствующей уровню автора. «Божествен- ной», но халтурой. Это неуважение к своему гению, к своему великому дарова- нию. Моцарт не имел права так поступать. Перед Богом… – Он хотел обеспечить себе достойную жизнь… – По переезду из Зальцбурга в Вену сразу же арендовать ро- скошную квартиру в центральном районе – это немного…не- скромно. Бегать по девкам, чей прайс пятнадцать тысяч (в при- близительном пересчете на современные доллары США) за ночь, накладно для всякого кошелька. К необходимости тратить себя на халтуру, к безвылазной нищете, при солидных заработках Мо- царта, привел его собственный инфантилизм и ложное понима- ние патриотизма. Просвещенные монархи Германии делали ему очень выгодные предложения, а он рвался к соблазнам легко- мысленной Вены, где император был холоден и глуп, а местная публика меняла кумиров как перчатки. Не дерзну сравнивать себя с гением. Хочу лишь заметить, что волею судьбы я оказывался в ситуациях, когда мне приходилось решать похожие проблемы. После отъезда из СССР я обосновался в Лондоне. Мне пришлось поселиться в районе Портобелло. Это – черный квартал, где каж- дые двадцать минут случаются кражи или убийства. Лишь через полтора года я смог позволить себе квартиру на Хайгейте, напро- тив дома Иегуди Менухина и по соседству с великим дирижером Джорджем Шолти. Если после первых, немаленьких, кстати, за- работков, я надумал бы сразу перебраться в престижный район – точно, закончил бы век под забором. Должны же быть у человека самоконтроль, здравый смысл, умение разумно расставить прио- ритеты. – Выходит, музыкант обязан ощущать ответственность перед соб- ственным талантом? – То, что талант или гений – от Бога, не оспорит и Папа римский. Значит, и отвечать его обладателю перед Богом! Талантливый че- ловек должен постоянно с этим ощущением жить. Если говорить о моей скромной персоне, стараюсь не забывать об ответственности и сохранять самодисциплину. Домашние смеются надо мной, если говорю им: сегодня я несколько раз терял свой талант. Отвлекался, не достигал необходимой степени концентрации. Работая в студии, музыкант разогревает свою духовную субстанцию. И, в какой-то момент, к нему приходит то, что принято называть вдохновением. Слово это затерлось от частого употребления, но феномен действи- тельно существует. Это – не медитация и не транс. Это – особое со- стояние, выработанное профессиональным отношением к делу. Ты

фокусируешь духовные силы на определенном предмете, на про- изведении, в которое погружен. А тут, очень некстати, раздается телефонный звонок или возникает какая-либо другая помеха – от- влекаешься, прерывается течение мысли. Приходится все начи- нать сначала, опять и опять. Можешь разогреваться по пять раз за день, чтобы поймать нужное состояние. Ужасно измучиться и ни- чего не создать. Сутки прошли впустую. Потому и говорю: сегодня пять раз терял талант. Такие дни, к сожалению, бывают достаточно часто. Наносят огромный ущерб творческому процессу. – Как проходит подготовка к концерту? – Основная работа идет в студии, в «мастерской художника». Начинаешь со знакомства с партитурой, изучаешь текст. Потом на- чинается процесс перевоплощения, ты, как актер, вживаешься в личность композитора. Надо «влезть в его шкуру», понять, что его волновало, что он хотел выразить в тот самый момент, когда писал произведение, которое тебе предстоит исполнить. Возьмем для примера Бетховена. В седьмой сонате зашифровано безумное от- чаяние и желание покончить с собой. Бетховен создавал ее в дни кризиса, когда осознал, что начинает безвозвратно терять слух. В сочинениях «среднего периода» он пытался преодолеть это кри- зисное состояние, порой достигая фантастических высот. «Позд- ний» Бетховен писал совершенно абстрактную музыку, совсем не похожую на «Апассионату», которую так ценил наш большевист- ский вождь (злые языки говорят, что Ленин путал ее с «Патети- ческой», что весьма возможно, – та намного проще и доступней). Бетховен в конце жизни утратил не только слух, но и чувство меры. Оглохший композитор ужасно мучился из-за того, что не мог це- ликом удержать в голове произведение большой формы. Между голосами – огромные дыры. Музыковеды и в этом находят свои достоинства. Пишут, что пожилой Бетховен открыл новые формы выражения: дисканты у него – в небесах, басы – в аду, а пропасть, что в середине, символизирует духовные бездны. Ссылаются на авторитет Гете. Я же смею утверждать, что поздние опусы Бетхо- вена местами болезненно неудачны: он по глухоте терял «красную нить» своих сочинений, в них проявляет себя болезнь, трагедия дряхлеющего человека. Конечно, даже несовершенные произве- дения могут представлять определенный интерес для историков музыки и теоретиков искусства. Но стоит ли называть «горными вершинами» зияющие бездны небытия? Считаю себя достаточно профессиональ- ным музыкантом, чтобы понять – какой композиторский прием выношен автором, а какой возникает от стыка случайностей, по стечению обстоятельств. В поздних сочи- нениях Бетховена слышен отзвук медицин- ских проблем – драмы физического увяда- ния гения: он продолжает стремиться к но- вым свершениям, но уже утратил контроль над собой. – О, да. Еще как. Но слово «вдумчивый» не совсем подходит. Ис- полнителю надо быть не «вдумчивым» и не «глубоким», а конгени- альным автору (французы хорошее слово изобрели). Партитура – ничто иное, как дух композитора, спящий на нотном стане. Задача интерпретатора – его пробудить и, пропустив через кристалл своей души, соединить сердца слушателей, как хотел того автор. – Что делает музыку живой? – Может ли вдумчивый исполнитель исправить огрехи компози- тора?

98    ТАТLIN news 6|54|79 2009