TATLIN NEWS #54

Пианист Андрей Гаврилов мало похож на степенного «класси- ка». Непредсказуем в интерпретациях хрестоматийных произве- дений. Его трактовки Баха, Шопена или Рахманинова вызываю- ще нестандартны. Резок в суждениях, в тоне которых звучит азарт проповедника и пубертатный максимализм. Ниспровергатель «ложных авторитетов» давно стал чужим для российского акаде- мического истеблишмента. Он не боится уличить в позерстве само- го Рихтера (с которым музицировал вместе, с которым тесно дру- жил): «Слава всегда был нарциссом, смотрелся в витрины мага- зинов, а под конец жизни ему изменил вкус». Назвать маститого коллегу – из тех генералов от музыки, что не сходят с телеэкранов – «завистливым бизнесменом мелкой руки, не имеющим никакого отношения к искусству». И даже Моцарта припечатать обидным словом «халтурщик». В хлестких фразах Гаврилова можно услышать пустой эпатаж, а можно – безоглядную искренность, ребяческое стремление гово- рить то, что думаешь, без притворства и без вранья. Композиторов и музыкантов разных эпох он воспринимает как соратников и со- временников, как близких товарищей по ремеслу. Потому и ведет с ними живой и пристрастный внутренний диалог – будто с соседями по «классической» коммуналке. Биография Андрея Гаврилова похожа на канву голливудского сценария. Сын живописца и пианистки был с малолетства знаком с парадоксами творчества. Не понаслышке. В неполных девятнад- цать Андрей Гаврилов становится лауреатом международного кон- курса им. Чайковского. Первое место жюри отдает первокурснику Московской консерватории. Молодой музыкант совмещает учебу с интенсивной концертной деятельностью. Много выступает за гра- ницей, делает записи для солидных западных фирм. В конце семи- десятых многообещающий пианист внезапно становится невыезд- ным. На пять лет. Когда в 1984 году Гаврилова выпускают в Лон- дон, для записи диска, он принимает решение не возвращаться в Москву. Его карьера на Западе складывалась чрезвычайно успеш- но: музыкант обрел материальный достаток, получил множество профессиональных наград. Но, пережив тяжелейший личностный кризис, в 1993 году Гаврилов нежданно уходит в тень: отменяет все записи и выступления. К публичным концертам музыкант вернулся лишь в новом десятилетии, работу в звукозаписи так и не возобно- вил. В последние годы Андрей Гаврилов живет в Швейцарии.

– Есть две категории ценителей музыки. К первой относятся люди сердечно чуткие и духовно раскрепощенные. Представители самых разных профессий, не обязательно дипломированные му- зыканты. Кто-то – из потомственных интеллигентов. Есть и те, кто сделал себя сам. Умеют думать своей головой, без оглядки на ав- торитеты. И, к счастью, таких большинство! Ради встречи с этой аудиторией я приезжаю в Россию. Но существует и публика, кото- рая не переносит чьей-то личной свободы. Верит в незыблемость репутаций, в мертвые догмы, усвоенные еще в музыкальной шко- ле. Мой любимый Василий Васильевич Розанов называл этот тип мышления «семинарщиной». Все, что отходит от догмата, эти го- спода немедленно предают анафеме. Для них существует множе- ство табу. Нельзя трогать «бессмертных», Святослава Рихтера, на- пример. А ведь он был не бестелесным фантомом, а человеком жи- вым и далеко не идеальным. Если осмелюсь сказать, что Моцарт – хал- турщик, на меня обрушится шквал семинар- ской критики, переходящей в откровенное хамство. Но я-то говорю так не потому, что презираю Моцарта, а потому, что восхища- юсь его гением. Дарование этого уроженца Зальцбурга уникально. Никто за всю историю новой христианской цивилизации не смог сравнить- ся с ним – по мастерству письма, по новизне идей, по фантастиче- ским озарениям. Вот, например, сцена рукопожатия в опере «Дон Джованни» (Дон Жуан пожимает руку статуе Командора и вместе с ней проваливается в Преисподнюю. – С.А.). Вскрики струнных, выписанных в манере ХХ века, рокот литавр, буквально разверза- ющих землю во время дуэта Командора и Дон Жуана, крики уми- рающего от ужаса слуги Лепорелло . Я всегда испытываю трепет от этих нот, даже если слушаю оперу в каком-то игрушечном теа- тре. Это настоящий прострел во времени. Именно из «Дона Джо- ванни» Мусоргский заимствовал композиторские приемы для сцены сумасшествия в «Борисе Годунове». Понимал ли сам Мо- царт то, что он создавал? Едва ли. Разумеется, каждый гений чув- ствует мощь и границы своего дарования. Но не может предви- деть, как оно отразится в веках. Моцарт, скорее всего, даже не думал об этом. А, между тем, этот гений изменил нашу цивилиза-

– Оценки вашего творчества расходятся радикально: либо хула, либо восторг. Середины нет. Чем объяснить такую поляризацию мнений?

Андрей Гаврилов: «За сутки я несколько раз могу потерять свой талант» Беседовал Сергей Анашкин, екатеринбург, Россия

ТАТLIN news 6|54|79  2009   97