и наймом… все свои заботы они разделяют со мной. Страшиле кажется, что я вмешиваюсь, и
он затрудняет мне жизнь. Они часто приходят сюда и пробуют запугать меня. — Снова
теплая улыбка. — Я их не боюсь, но до сих пор им удавалось спугнуть моих добровольных
помощников.
Я слушал, но не верил. Какой-то сопляк… мне это показалось чепухой.
— Я что-то не вполне вас понимаю, — сказал я. — Вы хотите сказать, что этот
мальчишка напугал вашего приятеля-счетовода и тот сбежал? Как ему удалось такое?
— Он большой мастер убеждать. Но не надо забывать, что за эту работу не платят. Мой
приятель-счетовод все мне объяснил. Он уже не молод, вот и решил, что ради работы не
стоит рисковать.
— Рисковать?
— Они пригрозили ему, как обычно… если не уйдет, они с ним повстречаются как-
нибудь темным вечером. Они способны на любую жестокость. Она посмотрела на меня и ее
лицо вдруг стало серьезным. — У него жена и уютный домик, и он решил уйти.
Я почувствовал, как у меня напряглись мышцы живота. Я хорошо знал уличную шпану.
Кто не читал о них? Темный вечер, ты идешь по улице и вдруг на тебя набрасывается свора
маленьких свирепых дикарей. Для Них не существует никаких запретов. Пинок в лицо может
лишить набора приличных зубов, пинок в пах может сделать человека импотентом.
Но может ли такое случиться со мной?
— Вы не обязаны предлагать свои услуги, — сказала Дженни. Похоже, она прочла мои
мысли. — С какой стати? Дядя Генри не думает о деталях, я ведь вам говорила.
— Давайте выясним один вопрос, — сказал я. — Должен ли я понимать вас так, что эти
ребята — этот Страшила, могут угрожать мне, если я буду работать с вами?
— О, да. Рано или поздно он станет вам угрожать.
— Эти угрозы что-нибудь значат?
Она погасила сигарету в пепельнице со словами:
— Боюсь, что да.
Перемена обстановки?
Я задумался. Внезапно я осознал, что за время разговора с этой женщиной, ни разу не
вспомнил о Джуди. Такого не случалось со времени аварии. Может быть, пинок в лицо или в
пах будет способствовать перемене во мне?
— Когда приступать к работе? — спросил я.
Ее теплая улыбка согрела меня.
— Спасибо… вы приступите, как только купите себе свитер и джинсы и, пожалуйста,
не пользуйтесь этим замечательным портсигаром. — Она встала. Мне уже нужно идти.
Вернусь не раньше четырех. Тогда я и объясню вам систему регистрации и как вести
картотеку, после чего вы станете полноправным сотрудником.
Мы спустились с шестого этажа, вышли на улицу и я проводил ее до покрытого
цементной пылью «фиата». Она медлила включать мотор.
— Спасибо за желание помочь. Думаю, мы сработаемся. — Секунду-другую она
присматривалась ко мне в маленькое боковое окошко. — Я сочувствую вашему горю. Все
устроится… нужно только набраться терпения, — сказала она и отъехала.
Я стоял на краю тротуара, чувствуя, как на меня оседает цементная пыль, которую
влажная жара превращала в едкий, грязный пот.
Дженни Бакстер понравилась мне. Глядя ей вслед, я раздумывал, что меня ждет. Легко
ли меня испугать? Я не имел понятия, но когда дойдет до дела, узнаю.
По узкой, шумной улице я вышел на Майн-стрит в поисках свитера и джинсов.
Я ничего не почувствовал, когда это случилось. Грязный, оборванный малец лет девяти
внезапно налетел на меня, заставив пошатнуться. Он издал громкий неприличный звук и
пустился наутек.
Лишь вернувшись в отель, я обнаружил, что мой дорогой пиджак разрезан бритвой, а
золотой портсигар исчез.
