TATLIN NEWS #62

«Место поэта в структуре современного общества – на кладбище»

отношению к своему городу. Это вроде как болеть за «Амкар». Я это почувствовал. – Какой поэтический образ Перми у тебя сложился? А Москвы? – Пермь – черно-белая кошка небольшо- го размера, а Москва – недоеденная пицца в помойке. – Как тебе кажется, Пермь приняла тебя? – Ну как я за полгода, что живу здесь, могу об этом судить? Не знаю. Нельзя же однозначно утверждать, что Париж принял Генри Миллера. Это не простой вопрос, а уж тем более, с таким городом, как Пермь, сложно сказать что-то сразу. По крайней мере, там у меня есть хорошие знакомые. Я не буду кидаться словами «друзья-не- друзья», но уже дорогого стоит, если есть хорошие знакомые. – «Друг» для тебя слишком серьезное по- нятие? – Друг – это скорее понятие, продолжи- тельное по времени. Друг – это тот, кто про- верку на прочность прошел. И я знаю, чего он стоит, и он знает, чего я стою. А если ты полгода знаком с человеком – неизвестно, что еще произойдет. – А Москва? – Москва – родной город. Это совсем дру- гое, это город – родина. Не знаю, как сказать. Это не только улицы и друзья, которых ты знаешь, это – то, что перестаешь со време- нем замечать, как лицо очень близкого че- ловека, ты знаешь, как оно выглядит, и уже не так его сильно рассматриваешь, как при первом знакомстве... Что-то мне хочется ска- зать достаточно резкое, но я, после чтения стихов (а сегодня я читал перед студентами в вашем Педагогическом университете) всегда достаточно вялый. – Хочется сказать что-то резкое про Пермь? – Про что угодно. Меня, например, раз- дражает, что в Перми в каждом доме – ап- тека. Мне это говорит либо о невероятной болезненности пермяков, либо о торговле кадеиносодержащими средствами, которые 1 мая запретят наконец-то, слава Богу. – Аптечный бизнес у нас достаточно до-

ходным считается. Кстати, о деловой стороне. Сейчас все помешаны на стратегиях. Как ты строил свое поэтическое имя (имидж), строил ли вообще или «все как-то само собой полу- чилось». Есть ли какие-то «стратегии строи- тельства», или ты к такой идее «строительства» относишься негативно в принципе? – К строительству я отношусь положи- тельно, но это временно. Стратегия у меня была простая: у меня были стихи, которые, я знал, будут интересны не только мне. Но дело в том, что так считают абсолютно все поэты. У всех поэтов такая стратегия. Ходил по городу, была такая тьма в голове, что приходил на Арбат, садился в кафе, выбирал тему для стихотворения и должен был хотя бы четверостишие написать. Года с 1997, каждую ночь, когда все уходили, записывал на магнитофон свои тексты. Вставлял кассету, записывал, потом слушал. Стирал, еще записывал, еще слушал. На- верное, поэты так не делают. Я записывал свои стихи на SHARP и, поскольку стоял перманентный бухач, неожиданно включал эти записи и отмечал, какие тексты людям нравятся – какие нет. Это продолжалось года два-три. – Есть две хрестоматийные формулы «поэт в России больше, чем поэт», «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Как ты к ним относишься? – Как поэту мне больше нравятся граж- дане, чем другие поэты. – Поэт поэту волк? Поэт поэту не нравится? – Наверное, да. Наверное, это как у жен- щин. Какая же женщина про другую скажет, что она самая лучшая, самая красивая? – Да бывали случаи. А у тебя друзей среди поэтов нет? – Есть, но мы не говорим о стихах, либо говорим очень опосредованно. Просто это не нужно. Поскольку я много езжу по раз- ным фестивалям, то часто сталкиваюсь с ситуацией, когда люди, и часто пожилые, встречаются, напиваются и начинают читать друг другу стихи. Меня это всегда жутко раздражало, честно говоря.

Андрей Родионов (9 января 1971) – русский поэт. Автор 6 поэтических сборников, публи- ковался в альманахах «Вавилон» и «Авторник», в периодике. Победитель турнира «Русский слэм» (2002), впоследствии – ведущий поэти- ческих слэм-конкурсов в московских клубах «Билингва» и «Жесть». Шорт-лист премии Андрея Белого (2005). Лауреат молодежной премии «Триумф» (2006). Сотрудничал с idm- проектом «Елочные игрушки», с рок-группой «Окраина». C 2002 по 2005 – член Товарище- ства мастеров искусств «Осумбез» («Осумас- шедшевшие безумцы»). В 2010 перебрался на ПМЖ в город Пермь, где работает в Пермском музее современного искусства PERMM. – Андрей, ты всюду фигурируешь именно как «поэт». Носишь это имя с гордостью? Какое место вообще занимает поэт в структуре со- временного общества? – Поэт – это, конечно, с гордостью. Совре- менная поэзия – это как выбросы углекисло- го газа. На эти выбросы пора вводить квоты. Так что место поэта в структуре современно- го общества – на кладбище. – А почему так мрачно? – Ну, почему, это не мрачно, это вполне конкретно. Обществу мертвые нравятся значительно больше, чем живые. Когда кто-то умер, это повод поговорить один день о нем, в том числе и о поэте. О живых, как правило, не говорят, потому что они никому не интересны. Сейчас обществу, на мой взгляд, да и не только на мой, в первую очередь интересны новости о том, что кто-то умер. Те новости, которые раньше стыдливо прятали где-то в конце газеты маленькой строкой, теперь передовые. А новости о том, что кто-то еще жив, как раз стыдливо прячутся. – Структурное деление культуры на «центр» и «периферию» ты, в связи с пере- ездом в Пермь, мог бы почувствовать на себе. Это произошло? – Да, мне часто стали об этом говорить. Естественно, в городе есть интеллигентская прослойка, настроенная патриотически по

ТАТLIN news 2|62|93 2011

101

position