148 / 260
подумать.
Прежде чем началось наступление, нам приказали оказать помощь в «придании войне
иракского лица» — термин, который командование и средства массовой информации
использовали, когда хотели сказать, что иракцы играют ведущую роль в наведении порядка
в своей стране. Мы тренировали иракские части и, когда было возможно (хотя и не всегда
желательно) брали их с собой на операции. Мы работали с тремя различными группами;
всех их мы называли «джунди» (арабское слово, которое переводится как «солдат», хотя
некоторые были не солдатами, а полицейскими). Не важно, к каким частям они
принадлежали — это были убогие бойцы.
У нас было несколько разведчиков, когда мы проводили операции к востоку от города.
Когда началось замирение собственно Рамади, мы использовали иракские полицейские
силы. И третьей группой были иракские военные, которых мы задействовали в операциях
вокруг города. В большинстве случаев мы помещали их в центре нашего построения —
впереди и сзади американцы, посередине иракцы. Если нужно было войти в здание, мы
оставляли их на первом этаже, приглядывать за обстановкой и беседовать с хозяевами, если
таковые находились.
Бойцы из них были… никакие. Самые лучшие воины из числа иракцев сражались на
стороне боевиков против нас. Я думаю, у большинства джунди не было недостатка в
храбрости. Но поскольку война — дело профессионалов…
Мягко говоря, они были некомпетентными, если не сказать — опасными.
Как-то я и мой напарник Брэд, тоже боец SEAL, готовились войти в дом. Мы стояли
перед парадной дверью, а прямо позади нас находился джунди. Почему-то он подумал, что
его оружие заклинило. Этот идиот снял свою пушку с предохранителя и нажал на курок.
Очередь просвистела над моим ухом.
Мы с Брэдом решили, что стреляют из дома, и открыли ответный огонь, изрешетив
дверь.
Затем я услышал вопли за спиной — кто-то тащил этого иракца с «заклинившим»
оружием. Тут-то и выяснилось, что стреляли у нас из-за спины, а не из дома. Я уверен, что
джунди извинялся, но я не расположен был слушать его ни тогда, ни позже.
Брэд прекратил стрелять. Я все еще разбирался с тем, что, черт возьми, произошло, когда
дверь дома открылась.
На пороге стоял пожилой человек, его руки дрожали.
«Входите, входите, — сказал он. — Здесь ничего нет, ничего нет». Я сомневаюсь, что в
тот момент он понимал, насколько близко это могло оказаться к правде.
Помимо того, что они были неумелыми, большинство джунди попросту ленились. Ты
говоришь им, что нужно сделать, а в ответ слышишь: «Иншалла!»
[108]Некоторые переводят это как «все в руке Божьей». На самом деле это означает «этого не
будет никогда».
Большинство джунди шло служить в армию, чтобы иметь стабильный заработок. При
этом они отнюдь не желали воевать, не говоря уже о том, чтобы умирать за свою страну. За
свое племя? Может быть. Племя, община — дальше их преданность не распространялась. И
большинству из тех, кто вошел в Рамади, все это было не нужно.
На мой взгляд, проблему можно решить, только если изменить культуру иракцев. Эти