145 / 260
движениями и перестроениями при приближении конвоев или в опасной близости от наших
военных баз. Их было очень легко заметить, когда они ползли с автоматами на изготовку.
Но и они научились определять наше присутствие. Если мы занимали дом в небольшой
деревушке, мы вынуждены были изолировать хозяев в целях безопасности. Соседи знали,
что если какая-то семья не выходит на улицу в девять утра, значит, в их доме точно есть
американцы. Это можно было расценивать как открытое приглашение боевикам посетить
это место и попытаться убить нас.
Это было так предсказуемо, словно по расписанию. В девять утра — перестрелка; в
районе полудня передышка. Затем, часа в три или в четыре, еще один бой. Если бы речь шла
не о жизни и смерти, то было бы даже забавно.
И временами было забавно, если все случалось в другой последовательности.
Никогда не было известно, с какой стороны ждать нападения, но тактика постоянно
была одной и той же. Боевики сначала открывали автоматный огонь, немного постреляют
там, немного постреляют здесь. Потом в дело вступают РПГ, шквал огня; под конец они
рассредоточиваются и пытаются улизнуть.
Однажды мы уничтожили группу боевиков в непосредственной близости от больницы.
Тогда мы этого не знали, но позже армейская разведка сообщила нам, что командир
боевиков кому-то звонил по мобильному телефону, прося прислать новых минометчиков,
потому что расчет, обстреливавший госпиталь, только что был убит.
Это подкрепление так и не прибыло. Очень жаль. Мы бы и их тоже убили.
Сегодня все уже знают о «Предаторах»
[106], беспилотниках, поставлявших львиную долю
разведывательной информации американским войскам во время этой войны. Но вот чего
многие не знают, так это то, что у нас были собственные БПЛА — маленькие, запускаемые
одним человеком самолетики вроде детских радиоуправляемых игрушек.
Такой аппарат помещается в рюкзаке. Я никогда не управлял такой штукой, но мне
кажется, что это очень здорово. Самое сложное в этом деле — по крайней мере с моей
точки зрения, — это старт. Самолетик нужно довольно сильно с размаху кинуть в воздух,
чтобы он полетел. Оператор запускает двигатель, а затем с руки запускает аппарат; тут
нужно своего рода искусство.
Поскольку «рюкзачный» БПЛА летает низко, а его мотор работает довольно громко, его
хорошо слышно на земле. Скулящий звук этого самолетика резко отличался от всего
остального, и иракцы быстро поняли: это сигнал того, что за ними следят. И они стали
принимать меры предосторожности, едва заслышав это жужжание, в результате чего
применение этих беспилотников теряло смысл.
Порой обстановка складывалась такая напряженная, что мы вынуждены были
задействовать сразу две радиочастоты: одна — для связи с Центром тактических операций,
другая — для коммуникации внутри взвода. Эфир был так плотно забит, что сообщения из
ЦТО становились помехой.
Поначалу командование приказало нам сообщать о любом контакте с противником, если
произошел бой или перестрелка (на официальном языке это называется
«боестолкновением»). Но боестолкновения происходили настолько часто, что приказ
пришлось пересмотреть, и теперь мы докладывали только о боях, продолжавшихся более