американский

зданием. Я был во второй машине; к тому моменту, когда мы подъехали, некоторые наши

парни уже находились внутри.

Как только аппарель «Брэдли» откинулась, вокруг засвистели пули. Я побежал, торопясь

присоединиться к остальным. Они стояли под лестницей, собираясь ворваться на второй

этаж. Мы стояли плечом к плечу, глядя вниз и ожидая приказа.

Впереди, на ступеньках, был Марк Ли. Он повернулся, глядя в лестничное окно. В этот

момент он что-то увидел, и открыл рот, чтобы предупредить нас.

Ему так и не удалось сказать ни слова. В ту же долю секунды пуля попала прямо в его

открытый рот, выйдя с обратной стороны головы. Он грузно упал на пол.

Все было очевидно. На крыше соседнего дома был дикарь, видевший нас оттуда через

окно.

Навыки, отточенные на тренировках, взяли верх.

Я вскарабкался вверх по ступенькам, переступив через тело Марка. Я выпустил очередь

через окно, целясь по соседней крыше. То же самое делали и остальные.

Кто-то из нас достал этого боевика. Мы не стали выяснять, кто именно. Мы двинулись

дальше по крыше, чтобы выяснить, нет ли других засад.

Даубер тем временем остановился, чтобы выяснить, что с Марком Ли. Он был очень

тяжело ранен. Даубер знал, что надежды нет.

За нами приехал капитан-танкист. Их обстреливали всю дорогу. Он привел два танка и

четыре БМП «Брэдли», которые выпустили весь боекомплект своих скорострельных пушек

«Винчестер». Это было потрясающе, свинцовый град, прикрывавший наше отступление.

По дороге назад я смотрел через бойницу в дверце десантного отделения моей «Брэдли».

Все, что мне было видно, — черный дым и разрушенные дома. Им удалось достать нас, и

теперь весь квартал расплачивался за это.

По каким-то причинам большинство у нас считало, что Марк будет жить, а Райан умрет.

Так было до тех пор, пока мы не вернулись в лагерь, где мы и узнали, что все наоборот.

Потеряв за несколько часов двоих парней, наши офицеры и Тони решили, что пора

сделать перерыв. Мы отправились на базу Шарк и остались там для приведения себя в

порядок. Это означало, что мы не участвовали в операциях, и нас нельзя было привлекать.

Что-то вроде официального тайм-аута для оценки и переоценки своих действий.

Был август: горячий, кровавый и черный.

Тая:

Я почувствовала, что Крис надломился, когда он позвонил мне рассказать об этих

событиях. До того я ничего об этом не слышала. Это стало для меня полной

неожиданностью.

Я почувствовала облегчение от того, что это был не он, и в то же время невероятную

боль от того, что кто-то из них.

Во время разговора я пыталась быть настолько спокойной, насколько возможно. Я

старалась просто слушать. Я очень редко видела, чтобы Крис испытывал такие страдания

(если вообще видела).

Я ничего не могла сделать, кроме как побеседовать с его родителями за него. Мы

очень долго говорили по телефону.

Через несколько дней я поехала на похоронную церемонию на кладбище с видом на

залив Сан-Диего.