американский

В том же самом бою за больницу мы заняли дом, который нужен был нам в качестве

наблюдательного пункта. Мы уже находились в нем какое-то время, когда на заднем дворе

появился парень с тележкой, в которой он привез самодельное взрывное устройство, и начал

его устанавливать. Один из наших «молодых» выстрелил в него, но не убил сразу; раненый

стонал и катался по земле.

По случайному совпадению парень, ранивший его, был еще и санитаром.

«Ты его подстрелил, ты его и спасай», — сказали мы ему. «Молодой» спустился вниз и

попытался воскресить свою жертву. К сожалению, иракец умер. Ну и в процессе его

кишечник дал слабину. Санитар и еще один «молодой» должны были вынести тело, когда

мы покидали этот дом.

Ну, они его дотащили до периметра базы морских пехотинцев, а что с ним дальше

делать? В конце концов они просто перекинули его через забор и полезли за ним сами.

Прямо «Уик-энд у Берни

какой-то.

В течение одного часа мы стреляли в парня, который хотел нас взорвать, пытались

спасти ему жизнь и надругались над его телом.

Поле боя — это странное место.

Вскоре после того, как больница была очищена, мы вернулись к тому месту, где лодки

морской пехоты высадили нас на берег. Когда мы вышли на набережную, ночь прорезали

очереди пулемета боевиков. Мы упали в грязь, и пролежали так несколько минут, прижатые

к земле одним-единственным иракским стрелком.

Слава Богу, стрелял он плохо.

Между жизнью и смертью, комедией и трагедией всегда была очень тонкая грань.

Тая:

Я никогда не включала видео, снятое самим Крисом, на котором он читает книгу

нашему сыну. Отчасти потому, что, когда я видела Криса, у меня все немело.

Я и так была достаточно эмоциональна; а если бы я увидела, как он читает детскую

книгу, это ранило бы меня еще больше.

Отчасти потому, что я сильно злилась на Криса: уходя, уходи.

Сурово, но это инстинкт выживания.

То же самое относится к его «посмертным» письмам.

Когда он был в командировке, он написал письма, которые должны были быть

доставлены детям и мне в случае его гибели. По возвращении из его первой

командировки, я поинтересовалась, что там написано. Крис сказал, что у него уже нет

этого письма. Больше я никогда не спрашивала, а он не предлагал мне посмотреть эти

письма.

Может быть, оттого, что я с ума сходила по нему, я говорила себе: мы не будем

прославлять тебя после смерти. Если ты любишь нас и обожаешь, скажи об этом сейчас,

пока ты живой.

Может, это и не справедливо, но многое в моей жизни тогда было не справедливо, и

именно так я чувствовала.

Покажи свои чувства сейчас. Сделай их реальными. Мне не нужны сладкие слова,

когда тебя не станет.

Это все ерунда.