160 / 260
этого будет легче».
Однажды ночью, следуя на базу «Шарк», мы были обстреляны боевиками — короткая
стычка, «бей-и-беги». Брошенная партизанами ручная граната взорвалась рядом с нашими
парнями.
После того как боевики растворились в темноте, мы стали приводить себя в порядок,
намереваясь двигаться дальше. «Брэд, что с твоей ногой?» — спросил кто-то из ребят.
Он посмотрел на ногу. Она вся была в крови. «Ничего», — сказал Брэд.
Оказалось, что металлический осколок засел в его колене. Может, в тот момент он
действительно не чувствовал боли — правды я не знаю, поскольку в SEAL никто не
признавался в том, что ему больно, с самого сотворения мира, но когда мы вернулись на
базу, уже было понятно: ранение серьезное. Осколок гранаты засел под коленной чашечкой.
Необходима была операция.
Брэда эвакуировали по воздуху. Это была наша первая потеря в Рамади.
Постоянный садовник
Наш сестринский взвод находился в восточной части города, помогая армии создать там
опорный пункт. А к северу морская пехота делала свое дело, занимая территорию и очищая
ее от боевиков.
Несколько дней мы работали вместе с морскими пехотинцами, когда они штурмовали
больницу в северной части города близ реки.
Боевики использовали это лечебное учреждение в качестве сборного пункта. При
приближении морских пехотинцев подросток лет пятнадцати-шестнадцати вышел на
середину улицы и вскинул автомат Калашникова, готовясь открыть по ним огонь.
Я подстрелил его.
Минуту или две спустя прибежала иракская женщина, увидела распростертое на земле
тело и начала рвать на себе одежды. Очевидно, это была его мать.
Я видел, как члены семей повстанцев убиваются от горя, рвут одежду, даже размазывают
по себе кровь. Если вы их так любите, думал я, вы должны сделать так, чтобы они держались
подальше от войны. Вы должны сделать все, чтобы они не примкнули к боевикам. Вы
позволили им попробовать убивать нас — так чего же вы хотели?
Это жестоко, наверное, но очень трудно сочувствовать горю того, кто только что
пытался убить тебя.
Может быть, они то же самое думают про нас.
Люди дома, люди, не бывшие на войне, ну или по крайней мере на этой войне, иногда не
понимают, как действовали войска в Ираке. Их удивляет и даже шокирует, что мы часто
шутим о смерти, о том, что мы видели.
Возможно, это кощунственно и неприемлемо. Может быть, в другой обстановке я с этим
соглашусь. Но там, в тех условиях, в этом был глубокий смысл. Мы видели много ужасов, и
мы через них прошли.
И выпускать пар для нас было совершенно необходимо. Это способ выживания. Если вы
не понимаете смысла происходящего, вы начинаете искать иные пути справиться со всем
этим. Вы смеетесь, потому что надо дать выход эмоциям, вы должны как-то себя выразить.
В каждой операции жизнь и смерть могли смешиваться самым причудливым образом.