Эрих Ремарк: «Возвращение»
3
Эрих Мария Ремарк
Возвращение
Солдаты, возвращенные отчизне,
Хотят найти дорогу к новой жизни.
ВСТУПЛЕНИЕ
Остатки второго взвода лежат в расстрелянном окопе за линией огня и не то спят, не то
бодрствуют.
– Вот так чудные снаряды! – говорит Юпп.
– А что такое? – спрашивает Фердинанд Козоле, приподнимаясь.
– Да ты послушай, – откликается Юпп.
Козоле прикладывает ладонь к уху. И все мы вслушиваемся в ночь. Но ничего, кроме глу-
хого гула артиллерийского огня и тонкого посвиста снарядов, не слышно. Только справа доно-
сится трескотня пулеметов да время от времени – одиночный крик. Но нам все это давным-давно
знакомо, и не из-за чего тут рот разевать.
Козоле скептически смотрит на Юппа.
– Сейчас-то вот не слышно, – смущенно оправдывается тот.
Козоле снова критически оглядывает его, но так как на Юппа это не действует, он отвора-
чивается и брюзжит:
– В брюхе у тебя урчит от голода – вот твои снаряды. Всхрапнул бы, больше б толку было.
Он сбивает себе из земли нечто вроде изголовья и осторожно укладывается так, чтобы ноги
не соскользнули в воду.
– Эх, черт, а дома-то жена и двуспальная кровать, – бормочет он уже сквозь сон.
– Кто-нибудь, верно, лежит там рядышком, – изрекает Юпп из своего угла.
Козоле открывает один глаз и бросает на Юппа пронзительный взгляд. Похоже, что он со-
бирается встать. Но он только рычит:
– Не посоветовал бы я ей, сыч ты рейнский!
И тотчас же раздается его храп.
Юпп знаком подзывает меня к себе. Я перелезаю через сапог Адольфа Бетке и подсажива-
юсь к Юппу.
Опасливо взглянув на храпящего, он говорит с ехидством:
– У таких, как он, ни малейшего представления об образованности, уверяю тебя.
До войны Юпп служил в Кельне письмоводителем у какого-то адвоката. И хоть он уже три
года солдат, но все еще сохраняет тонкость чувств и почему-то стремится прослыть здесь, на
фронте, образованным человеком. Что в сущности это значит, он, конечно, и сам не знает, но из
всего слышанного им раньше у него крепко засело в голове слово «образованность», и он цепля-
ется за него как утопающий за соломинку. Впрочем, здесь у каждого есть что-нибудь в этом ро-
де: у одного – жена, у другого – торговлишка, у третьего – сапоги, у Валентина Лагера – водка, а
у Тьядена – желание еще хоть раз в жизни наесться бобов с салом.
Козоле же при слове «образованность» сразу выходит из себя. Оно каким-то образом ассо-
циируется у него с крахмальным воротничком, а этого уже достаточно. Даже теперь оно оказы-
вает свое действие. Не прерывая храпа, он немногословно высказывается:
– Козел вонючий, чернильная душа!
Юпп философски, с сознанием собственного достоинства, покачивает головой. Некоторое
время мы сидим молча, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Ночь сырая и холод-
ная, несутся тучи, и порой начинает накрапывать. Тогда мы вытаскиваем из-под себя плащ-
палатки, которые служат нам обычно подстилкой, и укрываемся ими с головой.
Горизонт светлеет от вспышек артиллерийского огня. Свет радует глаз, и кажется, там не
так холодно, как здесь. Над орудийными зарницами взвиваются ракеты, рассыпаясь пестрыми и
серебряными цветами. Огромная красная луна плывет в тумане над развалинами фермы.
– Это правда, что нас отпустят по домам? – шепчет Юпп. – Как ты думаешь?
Я пожимаю плечами:
