выпустят на волю, быть себе врагом и сделать непоправимый шаг, который приведет его в
тюрьму на новый и длительный срок. Ведь Хотту известно, что, если он уйдет из тюрьмы и
его поймают, его ожидает пожизненное заключение. Узник терпеливо ждал своего часа 15
лет, осталось только два года, которые в его положении — сущий пустяк. Бежать Хотт, по
всему, не должен хотеть и насильственное похищение может воспринять как свою гибель.
Адам, почему ты не хочешь подождать, пока Пауль Хотт сам не выйдет на свободу?
Гилис погасил сигарету в пепельнице, стоявшей на ночном столике. Лицо его ничего не
выражало.
— Ты хочешь, чтобы я ждал эти два года? — осторожно начал он. — Я случайно узнал,
что Рей хочет обмануть страховую компанию и получить драгоценности в свои руки. Если я
стану ждать два года, пока Хотта выпустят из тюрьмы, кому-нибудь другому сможет прийти в
голову такая же гениальная мысль помочь Рею и получить за это хороший кусок. Если я хочу
заработать эти деньги, я должен действовать быстро; и я буду так действовать, даже если это
станет моим последним делом. Полмиллиона долларов! Ева, ты только подумай об этом!
Нет, Ева не хотела этих денег. Даже если бы их подарили, она не притронулась бы к
ним. Она была заодно с Адамом и помогала ему только потому, что боялась потерять его,
единственного родного человека в этом мире. Никакой другой награды девушка не ожидала и
не желала получить, принимая участие в этом опасном деле, кроме признательности брата и
того, что он разрешает быть рядом с ним, а не в разлуке.
— Но… к сожалению, это будет не полмиллиона, — заметил Адам. — Ведь часть денег
я должен буду отдать Хотту. Черт его знает, не потребует ли он половину? Но сомневаюсь…
Ева догадывалась о том, что собирается делать Адам.
— Ты не намерен что-то давать ему, да? — спросила она.
— Ты имеешь в виду Хотта? Он ничего не скажет нам, если мы ему не заплатим
хорошо. Конечно, он не получит половину, но и то, что ему достанется, будет немалой
суммой.
— Нет, я говорю о Килле. Он ничего не получит?
— М-да. Возможно, что-то придется бросить ему, чтобы он сидел тихо… Увидим.
Однако ты у меня — трусиха и паникер. Думаешь только об одних трудностях. Твоя беда,
Ева, в том, что ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Все дальнейшее руководство
делом я беру в свои руки, чтоб ты меньше знала о нем и меньше волновалась.
— Ты не ответил на мой вопрос. Что ты намерен делать с Килле? И что будет, когда о
полумиллионе узнает Бид?
Гилис снова зажег сигарету, а спичку выбросил в окно.
— В соответствующий момент я решу все эти вопросы. Ты тем временем постоянно
держи глаза и уши открытыми. Я имею в виду нашего друга Килле. Он попытается что-
нибудь скрыть, но это ему не должно удаться. Малышка, а не хочешь ли ты им заняться
поближе. Если бы нам удалось найти на него какой-нибудь крючок, легко можно было бы
поставить его на место.
— Я не стану шпионить и шантажировать, — сказала Ева.
— Зачем ко всему приклеивать ярлыки. Ну, допустим, что это будет шантаж? Ну, и что
же из этого? А может, ты хочешь остаться с Килле до старости? Только рано или поздно он
бросит тебя, моя милая.
Девушка встала.
— Адам, послушай меня. Возможно, ты перехитришь Килле, но Бида — никогда. Килле
не в счет. Он стар, болен, вообще конченый человек. Но Бид! Это совсем другое дело! Он
опасен и не глуп. И если он все узнает…
— Знаю, знаю, — сказал Гилис, одаривая сестру очаровательной улыбкой. — Я все
понимаю, но уверяю тебя, что абсолютно не боюсь этого Бида. Думаю, что во мне достаточно
ума и ловкости, чтобы справиться с любым человеком. Я знаю, что Бид — убийца, и с меня
этого достаточно. Один умелый удар может убить любого зверя, и в этом случае Бид не
явится исключением. Он не пугает меня, сестренка.
