88 / 200
Стивен Кинг: «Извлечение троих»
88
Эдди натянуто улыбнулся.
– Вот что я тебе скажу, приятель: я более чем с охотою променяю резинового цыпленка и
этот отпуск на засранном пляже на то, что меня ожидает за Дверью N 2.
– Я не понимаю…
– Я знаю, что ты не врубаешься. Это значения не имеет. Просто открой эту хреновину.
Стрелок покачал головой.
Они стояли в лучах рассвета, и косая тень от двери тянулась к волнам отлива.
– Открывай! – заорал Эдди. – Я пойду с тобой! Ты въезжаешь? Я пойду с тобой! Это не
значит, что я потом не вернусь. Может быть, я вернусь. То есть, скорее всего, я вернусь. Ты не
думай, я не забыл, что ты для меня сделал. Но пока ты будешь там разбираться с этой теневой
куколкой, я собираюсь зайти в ближайшую «Чикен-делайт» и взять там цыпленка на вынос. Ду-
маю, для начала сойдет «Семейный коробок» на тридцать кусочков.
– Ты останешься здесь.
– Думаешь, я шучу? – Эдди, казалось, сейчас взорвется. Срелок почти воочию увидел, как
тот заглянул в колышушиеся глубины своего проклятия. Эдди взвел курок древнего револьвера.
С рассветным отливом ветер с моря затих, и в тишине явственно щелкнул затвор. – Давай прове-
рим.
– Давай проверим.
– Я тебя пристрелю!
– заорал Эдди.
– Ка,
– твердо проговорил стрелок, повернулся к двери и потянулся к ручке. Сердце его за-
мерло в ожидании: жизнь или смерть?
Ка.
ГОСПОЖА ТЕНЕЙ
ГЛАВА 1. ДЕТТА И ОДЕТТА
Если не вдаваться в профессионализм, Адлер однажды сказал: идеальный шизофреник –
если таковой вообще существует в природе – это такой человек, который не только не подозре-
вает о сушествовании своей второй личности, но и пребывает в блаженном неведении о том, что
с ним, или с ней, творится что-то не то.
Адлер не был знаком с Деттой Уолкер и Одеттой Холмс.
1
–…последний стрелок, – закончил Эндрю.
Он говорил уже долго, но Эндрю всегда говорит, а Одетта обычно настраивает себя так,
что речи его просто стекают с ее сознания, как вода в душе стекает по телу и волосам. Но сейчас
эти слова не просто захватили ее внимание – оно зацепилось, как за колючку.
– Прошу прощения?
– А, просто в газете статья, – сказал Эндрю. – Даже понятия не имею, кто ее написал. Как-
то не обратил внимания. Ну этот, политик… Может, вы знаете, мисс Холмс. Я любил его, я даже
плакал, когда его выбрали…
Одетта улыбнулась, невольно расстрогавшись. Эндрю как-то сказал, что его бесконечная
болтовня – это что-то такое, чего он остановить не может, и что он за нее не отвечает, это лезет
наружу его ирландская душа, да он и болтает все больше по пустякам: клохтает и стрекочет о
родных и друзьях, которых Одетта не знает и никогда не узнает, отпускает недозрелые полити-
ческие замечания, рассуждает о всяких жутких и таинственных феноменах, коммменитируя
столь же таинственные источники (помимо всего прочего, Эдню непоколебимо верит в летаю-
щие тарелки, которые он называет «юфиками» или «вражинами»), – но эти слова действительно
ее тронули, потому что она сама плакала в тот день выборов.
– Но я не плакал, когда этот сукин сын… простите за мой французский, мисс Холмс… ко-
гда этот сукин сын Освальд его застрелил, и с тех пор я вообще не плакал… уже месяца, поди,
два будет?
Три месяца и два дня
, – подумала Одетта.