Он умер счастливым.
— Вы думаете? А может, он хотел жить, несмотря ни на что.
— Не знаю, — ответил Клерфэ, внезапно сбитый с толку. — Но я видел и более несчастных
умирающих. А вы нет?
— Да, — сказала Лилиан упрямо. — Но все они охотно жили бы еще.
Клерфэ помолчал немного. О чем я говорю, — подумал он. — И с кем? И не говорю ли я,
чтобы убедить себя в том, во что сам не верю? Какой жесткий, холодный, металлический голос
был у подруги Сильвы, когда она говорила по телефону.
— От судьбы никому не уйти, — сказал он нетерпеливо. — И никто не знает, когда она тебя
настигнет. Какой смысл вести торг с временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь?
Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не
знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, —
только надежды и иллюзии. Выпьем?
— Вот идет Борис, — сказала Лилиан. — Это можно было предвидеть!
* * *
Клерфэ увидел русского раньше Лилиан. Волков медленно пробирался мимо стойки, на
которой гроздьями висели люди. Он сделал вид, что не замечает Клерфэ.
— Санки ждут тебя, Лилиан, — сказал он.
Она посмотрела на Волкова. Ее лицо побледнело под загаром. Все черты его вдруг
заострились. Она вся подобралась, как кошка, приготовившаяся к прыжку.
— Отошли сани, Борис, — сказала она очень спокойно. — Это Клерфэ. Ты познакомился с
ним сегодня днем.
Клерфэ поднялся чуть-чуть небрежнее, чем полагалось.
— Неужели? — спросил Волков надменно. — О, действительно! Прошу прощения. — Он
скользнул взглядом по Клерфэ. — Вы были в спортивной машине, которая испугала лошадей, не
так ли?
В его тоне Клерфэ почувствовал скрытую издевку. Он промолчал.
— Ты, наверное, забыла, что завтра тебе идти на рентген, — сказал Волков, обращаясь к
Лилиан.
— Я этого не забыла, Борис.
— Ты должна отдохнуть и выспаться.
— Знаю. Но сегодня вечером в санатории это все для меня невозможно.
Она говорила медленно, как говорят с ребенком, когда тот чего-то не понимает. Это было
единственное средство сдержать раздражение. Клерфэ вдруг почувствовал к русскому что-то
вроде жалости. Волков сам поставил себя в безвыходное положение.
— Не хотите ли присесть? — предложил он Волкову.
— Спасибо, — ответил русский холодно, словно перед ним был кельнер, который спросил
его, не хочет ли он еще что-нибудь заказать.
Он, так же как прежде Клерфэ, почувствовал в этом приглашении скрытую издевку.
— Я должен подождать здесь одного человека, — сказал он, обращаясь к Лилиан. — Если
за это время ты надумаешь, то санки…
— Нет, Борис! — Лилиан вцепилась обеими руками в свою сумочку. — Я хочу еще побыть
здесь.
