Часть II - Извлечение троих

Стивен Кинг: «Извлечение троих»

178

Когда Толстяк Джонни еще раз взглянул на психа в синем костюме и в очках в золотой

оправе, у него от удивления челюсть отвисла. На какой-то миг он преисполнился непоколебимой

уверенности в том, что, пока он стоял и глазел на стену, этот мужик превратился в призрак, и те-

перь сквозь него проглядывает фигура, гораздо более реальная, чем он сам: кто-то их тех леген-

дарных стрелков, о которых, когда он был мальчишкой, снимали столько фильмов и телесериа-

лов. Уайтт Эрп, Док Холлидей, Батч Кассиди, в общем, кто-то из этих.

Но потом зрение его прояснилось, и он понял, что сотворил этот придурочный: снял у ко-

пов пистолеты и нацепил их себе на пояс. При костюме и галстуке зрелище должно было выйти

совсем уже смехотворным, но Толстяку Джонни почему-то было не до смеха.

– Ключ от браслетов на стойке. Когда ополченцы очнутся, они тебя освободят.

Он взял бумажник, открыл его и, что самое невероятное, выложил на прилавок четыре два-

дцатки.

– Это за боеприпасы, – сказал Роланд. – Твой револьвер я разрядил. Когда я отсюда уйду, я

их куда-нибудь выкину, эти патроны. Думаю, что при незаряженном револьвере и при отсут-

ствии бумажника им будет весьма затруднительно обвинить тебя.

Толстяк Джонни тяжело сглотнул. Очень редко случалось так, что он не мог ничего сказать

из-за полной потери дара речи, но это был как раз тот случай.

– Теперь, где тут ближайший… – Пауза, –…ближайшая аптека?

Внезапно Толстяк Джонни все понял. По крайней мере он так подумал, что понял. Этот

тип, конечно же, наркоман. Вот где собака, как говорится, порылась. Понятно теперь, почему он

такой странный. Накачался, должно быть, уже прилично.

– Есть тут одна за углом. В половине квартала по Сорок Девятой.

– Если ты мне сейчас соглал, я вернусь и пущу тебе пулю в лоб.

– Я не лгу! – закричал Толстяк Джонни. – Клянусь Богом-Сыном и Богом-Отцом! Всеми

святыми клянусь! Здоровьем мамы…

Но тут дверь запхлопнулась. Толстяк Джонни умолк и постоял еще пару минут молча, не в

силах поверить, что этот шизик ушел.

Потом он как можно быстрее обошел прилавок и бросился к двери. Повернувшись к ней

спиной, он принялся шарить вслепую, нащупывая замок. Ему пришлось изрядно еще повозиться,

чтобы закрыть дверь и на засов.

Только тогда он позволил себе присесть – точнее сказать, медленно опуститься на пол, –

задыхаясь и мысленно обещая Всевышнему, равно как и всем святым его и ангелам, что прямо

сегодня он сходит в церковь Святого Антония, сразу, как только первый из этих свиней очнется

и откроет наручники. Он собирался исповедоваться, покаяться и причаститься.

Толстяк Джонни хотел очиститься перед Богом.

Сегодня он, мать твою, чуть было не загремел пред Его очи.

Заходящее солнце опустилось дугою над Западным морем и уже сузилось до яркой полос-

ки на горизонте, которая резала Эдди глаза. Если долго смотреть на такой свет, можно вполне

заработать ожог сетчатки. Это и много еще чего интересненького он узнал в средней школе, где

ему дали достаточно знаний, чтобы он сумел потом заполучить работу бармена с неполным ра-

бочим днем, а заодно и обзавестись интересным хобби: полный рабочий день носиться по городу

в поисках героина и баксов, чтобы его купить. Но Эдди все-таки продолжал смотреть. Очень

скоро ему будет уже все равно, есть у него там ожог или нет.

Он не стал умолять эту ведьму. Во-первых, все равно бесполезно. Во-вторых, раз бесполез-

но, то зачем еще унижаться. Он и так прожил жизнь унизительную, так что незачем унижать се-

бя еще больше в последние ее минуты. Больше у него ничего не осталось – только несколько

минут. Все закончится, когда эта узкая полоса света скроется за горизонтом и придет время ома-

ров.

Он давно перестал надеяться на то, что случится чудо и Одетта вернется в самый послед-

ний момент, как, впрочем, и на то, что Детта все-таки сообразит, что, если Эдди умрет, она почти