– Мало.
– Тогда назовите свою цену, – глаза ее блеснули гневом.
– Вы не разбираетесь в том, о чем говорите.
– Я и не хочу в этом разбираться. Мне это не нравится.
– Нередко приходится делать вещи, которые тебе не нравятся. Но при этом желательно
разбираться в том, что ты делаешь. Говорю вам на основе своего опыта, – все это Калверт
постарался сказать как можно мягче. – Вот и сюда я пришел без малейшего желания со своей
стороны.
– Зачем же вы это сделали? – с горечью произнесла Люси.
– Я пришел на встречу со своей юностью. Вернее, с ее иллюзией.
– Мне это ничуть не польстило.
– Я льщу не вам, а себе.
– Мистер Калверт, этот разговор не имеет смысла, – резко сказала девушка.
– Это точно. Но мне он, представьте, приятен. Раньше я черпал удовольствия со дна
бутылки. Это тоже нечто вроде иллюзии. Но когда бутылка пустеет, ты возвращаешься в
суровую действительность.
– Ваши интимные признания уводят нас от цели разговора.
– Тогда берите быка за рога.
– Вы готовы назвать свою цену? Какая сумма может удовлетворить вас?
– Я еще не подсчитал. Во сколько, скажем, можно оценить удар Плайера? Или налет
Гастингса? Или наглость Рода, размахивающего пистолетом перед моим лицом? Согласитесь,
мне причинен серьезный моральный ущерб, – он мрачно улыбнулся.
– Разрешите дать вам совет, мистер Калверт. Нельзя быть одновременно вымогателем и
моралистом. Это взаимоисключающие вещи. Держитесь чего-нибудь одного.
– Разумно, – Калверт сел, чувствуя, как гнев наполняет его сердце. – Вот что я скажу
вам. Когда я был на войне, то нередко попадал под обстрел. Это злило меня и одновременно
пугало. На войне как на войне. Смерть подстерегает тебя там каждую секунду. Но здесь, в
мирном городе, когда на меня навели пистолет, я испугался еще больше. Я чуть ли не дрожал
от страха. Зачем мне такие переживания?
Он вытащил сигареты и закурил, не спрашивая разрешения. Гнев медленно угасал в
нем.
– Если бы вы попросили расписку до того, как на меня напал Род, я бы отнесся к вашей
просьбе совсем иначе, – закончил он. – Я бы мог отдать ее просто так.
Люси усмехнулась с горечью и недоверием.
– Вы становитесь сентиментальным.
– Я говорю вполне серьезно. Еще и сейчас не поздно. Почему бы вам не попробовать?
Она резко вскочила, и в ее голосе прозвучало высокомерие:
– Итак, мистер Калверт, назовите свою цену!
– Вам не надоело торговаться, Люси? Я готов уступить расписку за один ваш поцелуй. –
Он подошел к ней почти вплотную. – И, по-моему, вы почти согласны.
– Почти, – она отступила.
– Никаких «почти». Это коммерческое предложение. Двадцать пять тысяч или один
поцелуй.
Тело Люси напряглось, в глазах вспыхнуло презрение.
– Я отказываюсь. У меня свои представления о ценностях, и я не собираюсь их менять
из-за вас. Мое предложение остается в силе…
Она говорила, но в ее глазах стояло безрассудство. Глаза выдавали. Что-то словно
надломилось в ней. Люси шагнула вперед с такой порывистостью, что Калверт даже
отшатнулся. Ее руки обняли его плечи, а губы прижались к губам. Он вдохнул аромат волос,
напомнивший об ушедшем лете. Он рванулся к ней изо всех сил, но было уже поздно. Люси
отпрянула, оставив его с распростертыми объятиями и раскрытым ртом. Теперь вся ее поза
выражала безразличие и презрение, а в голосе звучала насмешка:
