201 / 260
ту же деревню, занимая разные дома. Мы повторяли это до тех пор, пока не уничтожали
всех плохих парней, или пока они не осознавали, что атаковать нас было не слишком умно.
Удивительно, как много идиотов нужно убить, прежде чем такая простая мысль начнет
доходить до них.
В дерьме
Были и светлые моменты, пусть даже некоторые из них — дерьмовые. В прямом смысле
слова.
Наш передовой дозорный Томми был классным парнем, но только если вам не нужно
было за ним идти.
В общем, он скорее был похож на утку, чем на разведчика. Если между нами и
предполагаемой целью была лужа, Томми вел нас через лужу. И чем глубже, тем лучше. Он
всегда умудрялся найти путь, ведущий через самую ужасающую местность.
Это становилось настолько нелепым, что в конце концов я был вынужден сказать ему:
«Если это еще раз повторится, я угощу твою задницу плеткой и выгоню к чертям».
И вот, в следующем же после этого разговора боевом выходе, он доложил, что нашел
путь к нужной нам деревне. Томми божился, что дорога сухая. Я усомнился в этом, и сказал
ему о своих колебаниях.
«О, нет, нет, — запротестовал он. — Это отличный проход, отличный».
Мы последовали за нашим следопытом. Узкая дорожка, по которой он нас вел, пролегала
через какую-то ферму и выводила к трубе, проложенной поперек грязного ручья. Я был
замыкающим, и по трубе мне пришлось идти последним. Моя нога соскользнула, и я тут же
по колено оказался в самом настоящем дерьме. Грязь сверху оказалась тоненькой корочкой,
прикрывающей глубокую сточную яму.
Она воняла даже хуже, чем обычно воняет в Ираке.
«Томми, — заорал я. — Я всыплю по твоей чертовой заднице, как только мы дойдем до
дома!»
Мы поспешили к дому. Я по-прежнему был в хвосте. Мы зачистили здание, и, как только
снайперы заняли свои места, я отправился на поиски Томми, чтобы привести свою угрозу в
исполнение.
Томми уже платил за свои грехи. Когда я нашел его внизу, ему было плохо, он блевал;
понадобилось даже внутривенное вливание. Наш следопыт упал в навоз и был покрыт
дерьмом с ног до головы. Он целый день болел после этого, а пахло от него еще неделю.
Всю его форму, до последнего лоскутка, пришлось утилизировать (вероятно,
понадобилась помощь подразделений химзащиты). Ну и поделом ему.
В деревнях мы провели от двух до трех месяцев. За это время на моем личном счету
прибавилось порядка двадцати подтвержденных ликвидаций. Невозможно было
предсказать, как пойдет дело: иной раз операция получалась очень жаркой, а бывало, что
медленной и ничем не примечательной.
Чаще всего дома, которые мы занимали, принадлежали объявлявшим себя нейтральными
семьям; думаю, что они в большинстве ненавидели боевиков за те проблемы, которые
партизаны создавали мирным жителям, и были счастливы, что мы пришли избавить простых
иракцев от плохих парней. Но были и исключения, и мы испытывали страшное
разочарование, когда ничего не могли с этим поделать.
Зайдя в один дом, мы заметили униформу иракского полицейского. Мы точно знали, что