146 / 453
146
Стивен Кинг: «Темная Башня»
– Ладно, хорошо. Более того, отлично. Я не думал, что эта штуковина заработает, осо-
бенно здесь, но, вижу, никаких проблем. Я готовился к этой записи, пытаясь представить
себе, как вы четверо… пятеро, считая четвероногого дружка мальчика… слушаете меня, по-
тому что я всегда полагал визуализацию лучшим способом подготовки к презентации. К со-
жалению, в данном случае этот метод не сработал. Шими может посылать мне очень хоро-
шие ментальные картинки, просто великолепные, но Роланд – единственный из вас, с кем он
непосредственно встречался, да и его он не видел после падения Гилеада, а тогда они оба
были совсем молодыми. Не сочтите мои слова за неуважение, но я подозреваю, что Роланд,
который сейчас идет к Тандерклепу, выглядит совсем не так, как тот молодой человек, кото-
рого боготворил Шими.
Где ты сейчас, Роланд? В Мэне, ищешь писателя? Того самого, кто также, до некоторой
степени, создал и меня? В Нью-Йорке, разыскивая жену Эдди Дина? Кто-нибудь из вас до сих
пор жив? Я знаю, ваши шансы добраться до Тандерклепа невелики; ка тянет вас к Девар-тои,
но очень могущественная антика, приведенная в действие существом, которое вы называете
Алым Королем, всячески противодействует вам и вашему ка-тету. Тем не менее…
Эмили Дикинсон называла надежду штучкой в перышках? Не могу вспомнить. Нынче я
многое не могу вспомнить, но, похоже, не забыл, как нужно сражаться. Может, это и хоро-
шо. Я надеюсь, что это хорошо.
У вас не возникало желания задаться вопросом: а где я все это надиктовываю, дама и
господа?
Не возникало. Они просто сидели, зачарованные чуть суховатым голосом Бротигэна,
передавая друг другу бутылку «перье» и жестянку с крекерами из пшеничной муки грубого
помола.
– Я вам скажу, – продолжил Бротигэн, – частично, потому, что те трое из вас, кто при-
шел сюда из Америки, найдут это забавным, а в основном по другой причине: мой рассказ
может оказаться полезным для подготовки операции по уничтожению того, что происходит в
Алгул Сьенто.
Я говорю, сидя в кресле, высеченном из цельного куска шоколада. Сиденье – большое
синее маршмэллоу, и я сомневаюсь, что надувные матрасы, которые мы собираемся вам
91
оставить, мягче и удобнее. Вы можете подумать, что такое сиденье липкое, ан нет. Стены
этой комнаты и кухни, которую я вижу через арку слева от меня, сделаны из зеленых, жел-
тых и красных леденцов. Лизните зеленое, и на языке останется вкус лайма. Лизните красное,
и вы попробуете малину. Хотя вкус (в любом смысле этого неопределенного слова) едва ли
связан с выбором Шими, во всяком случае, таково мое мнение. Я думаю, он, как ребенок, лю-
бит первичные яркие цвета.
Роланд, улыбнувшись, кивнул.
– Но должен вам сказать, – вновь заговорил сухой голос, – я был бы счастлив, если бы
хотя бы в одной комнате яркости этой было поменьше. И краску бы выбрали синюю. А мо-
жет, и какую-нибудь более темную.
Если уж речь зашла о темном, то ступени тоже шоколадные. А вот сказать «ступени
лестницы на второй этаж» нельзя, потому что второго этажа нет. Через окно видны автомо-
били, которые подозрительно схожи с конфетами, а мостовая выглядит, как лакрица. Но если
открыть дверь и шагнуть через порог, ты сразу окажешься там, откуда пришел. То есть в
«реальном мире», лучшего термина, увы, не подобрать.
«Пряничный домик», так мы называем это место, потому что там всегда пахнет свеже-
испеченным, только что из духовки, имбирным пряником, создан воображением не только
Шими, но и Динки. Динка поселили в общежитие Корбетт-Хауз, где жил Шими, и однажды
вечером он услышал, как Шими плачет навзрыд, чтобы, вымотавшись донельзя, заснуть. В
большинстве своем люди в такой ситуации прошли бы мимо, и я понимаю, в этом мире Динки
Эрншоу менее других похож на доброго самаритянина, но, вместо того чтобы следовать сво-
Маршмэллоу — суфле, которое ранее изготавливалось из алтея, а теперь из кукурузного сиропа, сахара,
91
пищевого крахмала, декстрозы, желатина, красителей и других компонентов.