442 / 453
442
Стивен Кинг: «Темная Башня»
Если он хотел только взглянуть на поле роз, чего потащил с собой весь боезапас, ко-
гда выходил на балкон?
Потому что это было его снаряжение, которое он всегда носил на спине
, – прошепта-
ло одно из лиц, высеченных на изогнутой стене. Лицо Мордреда. Теперь Роланд не видел в
нем ненависти, только печаль и тоску брошенного ребенка. И одиночеством лицо это сопер-
ничало с паровозным гудком в безлунной ночи. Никто не прикреплял скобу к пупку Мордре-
да, когда тот вошел в этот мир, а свою мать он сожрал в первую же трапезу. Никакой скобы,
никогда в жизни, ибо Мордред никогда не был членом тета Гана. Нет, только не он.
Мой Алый Отец никуда не ходил безоружным
, – прошептало каменное лицо. –
Особен-
но если находился вдали от своего замка. Он был безумен, но не до такой степени
.
В этой комнате пахло тальком, который сыпала его мать, когда он лежал голенький на
полотенце, после ванны, и играл только что открытыми для себя пальцами ног. Она присыпа-
ла тальком раздражение на коже, напевая при этом:
Непоседа, мальчик мой,
День закончен, дорогой
.
Этот запах исчез так же быстро, как и появился.
Роланд подошел к маленькому окошку, переступая через обрывки пеленки, и заглянул в
него. Лишенные тела глаза почувствовали присутствие стрелка и тяжело перевернулись к
нему. Во взгляде читались ярость и чувство утраты.
Выходи, Роланд! Выходи, чтобы мы могли встретиться лицом к лицу! Как мужчина с
мужчиной! Глаз в глаз, если тебя это устроит!
– Думаю, нет, – ответил Роланд, – потому что я не закончил свои дела. Осталось немно-
го, но я их еще не закончил.
То было последнее слово, сказанное им Алому Королю. Хотя безумец осыпал его мыс-
лями-криками, старался он напрасно, потому что Роланд более ни разу не оглянулся. Ему
нужно было подниматься по лестнице, заглядывать в другие комнаты, прежде чем достичь
той, что ждала его на вершине.
5
На третьей лестничной площадке он заглянул в дверь и увидел бархатное одеяние, ко-
торое он, несомненно, носил в один годик. Среди лиц на этой стене он увидел своего отца,
только гораздо более молодого. Позже в его лице прибавилось жестокости, причиной тому
стали события и ответственность. Но не здесь. Здесь по лицу Стивена Дискейна читалось:
нет в мире ничего другого, способного доставить ему большее удовольствие в сравнении с
тем, что сейчас у него перед глазами. В комнате стоял сладковатый, приятный запах, кото-
рый он узнал: запах отцовского мыла для бритья. Голос-призрак прошептал:
Посмотри, Габ-
би, посмотри сама! Он улыбается! Улыбается мне! И у него новый зуб!
На полу четвертой комнаты лежал ошейник его первой собаки, Ринг-А-Левио. Сокра-
щенно Ринго. Он умер, когда Роланду не исполнилось и четырех, и этим сделал ему подарок.
Потому что трехлетнему ребенку разрешалось плакать над ушедшим домашним любимцем,
даже мальчику, в жилах которого текла кровь Эльда. В этой комнате до ноздрей Роланда до-
летел чудесный запах, у которого, правда, не было названия, но он знал: это запах солнца на
Полную Землю в шерсти Ринго.
Возможно, двумя десятками этажей выше комнаты Ринго, в такой же комнате на полу
лежали хлебные крошки и покрытое перьями изуродованное тельце, которое когда-то при-
надлежало соколу Давиду, не домашнему любимцу, а, конечно же, другу. Первому из тех
многих, кем пожертвовал Роланд на пути к Темной Башне. Здесь, на стене Роланд увидел Да-
вида, запечатленного в полете: расправив короткие крылья, он кружил над придворными Ги-
леада (Мартена-волшебника среди них не было). Еще раз Давида высекли в камне слева от
двери, ведущей на балкон. Тут он сложил крылья и падал на Корта, как слепая пуля, не об-
ращая внимания на поднятую палку Корта.