440 / 453
440
Стивен Кинг: «Темная Башня»
В моих снах рог всегда был моим
, – думал он. –
Мне следовало знать, что такого
быть не может, потому что мой остался с Катбертом, на Иерихонском холме
.
И тут с вышины прошептал голос:
Тебе хватило бы трех секунд, чтобы наклониться
и поднять его. Даже в дыму и смерти. Трех секунд. Время, Роланд… все всегда упирается
во время
.
Роланд подумал, что это голос Луча, того, что они спасли. Если он говорил из благо-
дарности, то мог бы не сотрясать воздух. Какую пользу могли теперь принести ему эти сло-
ва? Он вспомнил строку из поэмы Браунинга: «Я хмель былого радостно сглотну».
Его собственный опыт говорил о другом. Воспоминания несли с собой только грусть.
Они служили пищей поэтам и дуракам, сладостями, которые оставляли горький привкус во
рту и в горле.
Роланд на пару мгновений остановился за десять шагов до двери из «дерева призраков»
в основании Башни, дожидаясь, пока окончательно стихнет эхо голоса роз, трубного гласа
рога. Чувство дежа-вю оставалось таким же сильным, практически не оставляющим сомне-
ний в том, что он здесь уже бывал. И разумеется, бывал – в десяти тысячах своих снов. Он
посмотрел на балкон, где ранее стоял Алый Король, пытавшийся отвергнуть ка и все сделать
по-своему. Там, на высоте шести футов над ящиками, в которых лежали несколько остав-
шихся снитчей (похоже, никакого другого оружия у старого безумца не было), Роланд увидел
два красных глаза, плавающих в темнеющем воздухе, которые таращились на него с безмер-
ной ненавистью. А позади глаз болтались серебристые (в лучах уходящего за горизонт солн-
ца – красно-оранжевые) зрительные нервы, которые ни к чему не подсоединялись. Стрелок
предположил, что глаза Алого Короля останутся здесь навсегда, обозревая Кан’-Ка Ноу Рей,
тогда как их хозяин будет бродить по миру, в который отправили его ластик и третий глаз
Художника. Или скорее всего между мирами.
Роланд подошел к тому месту, где тропа упиралась в окантованный сталью прямо-
угольник из черного «дерева призраков». На прямоугольнике, в верхней половине, красовался
сигул, который он теперь знал очень хорошо:
У прямоугольника он положил два последних предмета, оставшиеся из его снаряжения:
крест матушки Талиты и револьвер. Когда выпрямился, увидел, что первого иероглифа не
стало:
Слово НЕНАЙДЕННАЯ превратилось в НАЙДЕННАЯ.
Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась сама по себе, прежде чем он
успел прикоснуться к ней, открыв нижние ступени поднимающейся по спирали лестницы.
Послышался напевный голос:
Добро пожаловать, Роланд из рода Эльда
. То был голос Баш-
ни. Это величественное сооружение сложили не из камня, хотя выглядело оно каменным. Но
это было живое существо, скорее всего сам Ган, и биение, которое он ощущал в голове даже
за тысячи миль отсюда, всегда было биением жизненной силы Гана.
Каммала, стрелок, каммала-кам-кам
.
Из дверного проема в нос ударил щелочной запах, горький, как слезы. Запах… чего?
Чего именно? Прежде чем он сумел ответить на этот вопрос, запах исчез, и Роланду не оста-
лось ничего другого, как задуматься, а не причудился ли ему этот запах?
Он переступил порог, и Песня Башни, которую он слышал всегда, даже в Гилеаде, где
она пряталась в материнском голосе, поющем ему детские песенки, наконец-то смолкла. По-
слышался еще один вздох. Дверь с грохотом закрылась за его спиной, но он не остался в тем-