Эрих Ремарк: «Возвращение»
16
плевать на такие нежности. По крайней мере девчонки-то могли бы остановиться и приветливо
помахать нам ручкой! Тьяден и Юпп пытаются окликнуть одну-другую, но успеха они не имеют.
Наверно, мы слишком заросли грязью. В конце концов оба умолкают.
Только дети идут с нами. Они цепляются за наши руки и бегут рядом. Мы кормим их шо-
коладом, маленькими кусочками, – нам хочется, естественно, принести немного сладкого и до-
мой.
Адольф Бетке держит на руках маленькую девочку. Она тянет его за усы, как за вожжи,
Адольф строит смешные гримасы, девочка заливается хохотом и хлопает его ручонками по лицу.
Адольф задерживает ручку и показывает мне, какая она крохотная.
Он больше не строит гримас, и девочка начинает плакать. Адольф пытается ее успокоить,
но она плачет сильней и сильней, и он спускает ее на землю.
– Мы стали, верно, настоящими пугалами, – ворчит Козоле.
– Ну еще бы. От окопного рыла хоть кого жуть возьмет, – говорит Вилли.
– От нас пахнет кровью… В этом все дело, – говорит Людвиг Брайер.
– Вот помоемся, – мечтает Юпп, – тогда, наверное, и девчонки будут поласковей.
– Ах, если бы достаточно было только помыться, – задумчиво откликается Людвиг.
Раздосадованные, движемся мы дальше. После стольких лет войны мы не так представляли
себе возвращение на родину. Думали, нас будут ждать, а теперь видим: здесь каждый по-
прежнему занят собой. Жизнь ушла вперед и идет своим чередом, как будто мы теперь уже лиш-
ние. Деревня эта, конечно, еще не вся Германия, но досада подступает к самому горлу, и тень
набегает, и в душу закрадывается странное предчувствие.
Телеги громыхают мимо, возницы покрикивают, люди бегло взглядывают на нас и спешат
дальше, занятые своими мыслями и заботами. Бьют часы на колокольне, и сырой ветер дышит
нам в лицо. И только какая-то старушка в чепце с длинными лентами обегает без конца наши ря-
ды и робко расспрашивает всех о некоем Эрхарде Шмидте.
Под постой нам отводят огромный сарай. Но хоть мы и отмахали десятки километров,
спать никому не хочется. Мы отправляемся в трактиры.
Там – большое оживление. Есть мутное вино, уже этого года, замечательно вкусное. Оно
здорово бросается в ноги. Тем приятней сидеть здесь. Облака табачного дыма плывут под низ-
ким потолком, вино пахнет землей и летним солнцем. Мы достаем наши консервы, мясо накла-
дываем на толстые ломти хлеба, втыкаем ножи подле себя в широкие дощатые столы и принима-
емся есть. Керосиновая лампа, как мать, обогревает нас своим светом.
Вечером мир всегда прекрасней. Не в окопах, правда, а в мирной жизни. Сегодня днем мы
входили в эту деревню разозленные, теперь мы оживаем. Маленький оркестр в углу быстро по-
полняется нашими ребятами. Среди нас есть не только пианисты и виртуозы игры на губной
гармонике, но даже один настоящий музыкант, баварец, играющий на басовой гитаре. К ним
присоединяется Вилли Хомайер, соорудивший себе какую-то дьявольскую скрипку. Кроме того,
он вооружился крышками от бельевых баков и блестяще заменяет ими литавры, тарелки и тре-
угольники.
Но самое непривычное, что бросается в голову сильнее вина, – это девушки. Они иные, чем
днем: они смеются, они доступны. Или это не те? Девушек мы давно не видели.
Сначала мы вожделеем к ним и в то же время чувствуем смущение, мы не доверяем себе –
на фронте мы разучились обращаться с женщинами. Но вот Фердинанд Козоле подхватывает яд-
реную чертовочку с могучим, как бруствер, бюстом, который служит ему удобной опорой. Его
примеру следуют остальные.
Сладкое тяжелое вино приятно звенит в голове, девушки носятся по залу, играет музыка, а
мы собрались в углу вокруг Адольфа Бетке.
– Ребята, – говорит он, – завтра или послезавтра мы дома. Э-эх, ребята, жена-то, верно, за-
ждалась, ведь уже целых десять месяцев…
Я перегибаюсь через стол и разговариваю с Валентином Лагерем; он холодно, с видом пре-
восходства осматривает девушек. Рядом с ним сидит блондиночка, но он точно не замечает ее.
Когда я нагибаюсь, что-то в моей куртке ударяется об угол стола. Я ощупываю карман. Часы
Генриха Веслинга. Как давно это было…
Юпп подцепил самую толстую девицу. Он танцует, изогнувшись вопросительным знаком.
Его огромная лапища удобно расположилась на широченном бедре девушки и наигрывает на
