Эрих Ремарк: «Возвращение»
17
нем, как на рояле. Толстуха влажным ртом смеется ему прямо в лицо, и Юпп с каждой минутой
все больше распаляется. Наконец навостряет лыжи и исчезает вместе со своей дамой.
Несколько минут спустя я выхожу в сад и ищу укромное местечко. Нахожу одно, но там
стоит какой-то взопревший унтер и с ним девушка. Я брожу по всему саду и только собираюсь
пристроиться, как за мной раздается отчаянный треск. Оборачиваюсь и вижу: Юпп со своей тол-
стухой копошатся на земле. Они продавили садовый стол и вместе с ним опрокинулись. Увидев
меня, толстуха прыскает со смеху и показывает язык. Юпп шипит от злости. Я спешно ретиру-
юсь в кусты и наступаю кому-то на руку… Дьявольская ночь!
– Ослеп, что ли, медведь косолапый? – рычит чей-то бас.
– А я почем знаю, что ты разлегся здесь, баран чертов, – огрызаюсь я с досадой. Наконец
нахожу спокойное местечко.
Прохладный ветерок, приятно освежающий после трактирного чада, темные скаты крыш,
кроны деревьев, тишина и идиллическое журчанье, я мочусь… Подходит Альберт и становится
рядом. Светит луна. Струйки поблескивают, как чистое серебро.
– Хорошо, Эрнст, а? – говорит Альберт.
Я молча киваю. Мы еще долго стоим и смотрим на луну.
– И подумать только, Альберт, что вся эта мерзость позади!
– Да, Эрнст, черт побери!
За нами – хруст и треск. Из кустов доносится подавленно-ликующее взвизгивание девушек.
Ночь как гроза, заряженная прорвавшейся жизнью; дико и горячо зажигается жизнь о жизнь.
Кто-то стонет в саду. В ответ раздается смешок. С сеновала спускаются две тени. На лест-
нице стоят двое. Мужчина, точно взбесившись, зарывается лицом в юбки девушки и что-то ле-
печет. Она хрипло смеется, и смех ее словно щеткой царапает по нервам. Мурашки пробегают у
меня по спине. Как это близко одно и другое: вчера и сегодня, смерть и жизнь.
Из темноты сада показывается Тьяден. Он обливается потом, но лицо его сияет.
– До чего ж хорошо, ребятки, – говорит он, застегивая куртку. – Чувствуешь, по крайней
мере, что жив.
Мы огибаем дом и натыкаемся на Вилли Хомайера. Он развел на капустных грядах боль-
шой костер и бросил и него несколько полновесных пригоршней картофеля, свои трофей. Мирно
и мечтательно сидит он в одиночестве перед огнем и дожидается, пока испечется картошка. Воз-
ле него несколько раскупоренных коробок американских мясных консервов. Собака лежит ря-
дом и внимательно следит за ним.
Языки пламени бросают медный отсвет на рыжие волосы Вилли. Снизу, с лугов, поднима-
ется туман. Мерцают звезды. Мы подсаживаемся к нему и достаем из огня картофелины. Шелуха
обгорела дочерна, зато золотистая мякоть рассыпчата и ароматна. Мы хватаем мясо обеими ру-
ками и едим его, с увлечением мотая головой из стороны в сторону, словно играем на губной
гармонике. Отвинчиваем от фляжек алюминиевые стаканчики и наливаем водку.
Как вкусна картошка! Правда ли, что земля вертится? Где мы? Может, мы снова сидим
мальчишками на поле и целый день выбираем из крепко пахнущей земли картофель, чувствуя за
своими спинами краснощеких девушек в выцветших голубых платьях и с корзинами в руках? О
вы, костры нашей юности! Белые клубы дыма тянулись над полем, потрескивало пламя, а кругом
– тишина… Картофель поспевал последним, к тому времени уже все бывало убрано, земля
лежала, раскинувшись во всю ширь. Ясный воздух, горький, белый, любимый дым, последняя
осень. Горький дым, горький аромат осени, костры нашей юности. Клубы дыма плывут, плывут
и уплывают… Лица товарищей, мы в пути, война кончилась, так странно растаяло все, и вот –
снова костры, и печеный в золе картофель, осень, и жизнь…
– Эх, Вилли, Вилли…
– Что, здорово придумал? – спрашивает он, поднимая глаза. В обеих руках у него полно
мяса и картошки.
Ах ты, голова баранья, ведь я совсем не о том…
Костер догорел. Вилли обтирает руки о штаны и складывает ножик. В деревне тихо, только
лают собаки. Не слышно ни взрыва снарядов, ни дребезжания артиллерийских повозок, ни даже
осторожного поскрипывания санитарных машин. Ночь, в которую умрет гораздо меньше людей,
чем в любую ночь за все эти четыре года.
Мы возвращаемся в трактир. Веселье уже приутихло. Валентин сбросил куртку и сделал
