190 / 453
190
Стивен Кинг: «Темная Башня»
– Да, босс, я.
Что он тут делал до горна? Все, даже Разрушители, знали, что Финли-Горностай любит
поспать. Но только в спокойное время. В этот самый момент Пимли принимал у себя Господа
Бога (хотя, по правде говоря, задремал, стоя на коленях, когда какой-то глубинный инстинкт
предупредил, что он не один на первом этаже Шэпли-хауза). Конечно же, Пимли не мог грубо
оборвать разговор с самим Господом, поэтому закончил молитву: «Даруй мне Твое благосло-
вение, аминь!» – и лишь после этого поднялся, поморщившись. Его чертовой спине не нра-
вился этот огромный, далеко выдающийся вперед живот.
Финли стоял у окна, подняв «Миротворца», рассматривая его в тусклом свете, повора-
чивая из стороны в сторону, чтобы полюбоваться изящной насечкой на металлических пла-
стинах рукоятки.
– Это тот самый револьвер, что отправил Камерона в мир иной, так? – спросил
Финли. – Насильника Камерона.
Пимли кивнул:
– Будь осторожен, сынок. Он заряжен.
– Шесть патронов?
– Восемь! Или ты ослеп? Ради Бога, посмотри на размеры цилиндра.
Финли смотреть не стал. Вернул револьвер Пимли.
– Я знаю, как нажимать на спусковой крючок, умею, и этого достаточно, когда дело ка-
сается оружия.
– Да, если оно заряжено. Что ты здесь делаешь в такой час? Почему мешаешь человеку
вознести утреннюю молитву?
Финли пристально смотрел на него.
– Если я спрошу, почему нахожу тебя за молитвой, одетым и причесанным, а не в хала-
те и в шлепанцах с одним открытым глазом, что ты мне ответишь?
– Я нервничаю. Вот и все. Полагаю, ты тоже.
Финли улыбнулся, обаятельно.
– Нервничаешь? А может, лучше сказать, что тебя трясет от волнения, ты не находишь
себе места, не знаешь, куда приткнуться.
– Пожалуй… да.
Улыбка Финли стала шире, но Пимли решил, что искренности в ней маловато.
– Мне это нравится! Очень нравится! У меня нервы! Нервы!
– Нет, я нервничаю, – поправил его Пимли. – Мы говорим так.
Улыбка Финли поблекла.
– Я тоже нервничаю. Не нахожу себе места. Не знаю, куда приткнуться.
– Опять отметки на Глубокой телеметрии?
Финли пожал плечами, потом кивнул. Проблема с Глубокой телеметрией состояла в
том, что никто не знал, что именно она измеряла. Возможно, телепатию, возможно (не дай
Бог), телепортацию, а может, колебания в структуре реальности, свидетельствующие о ско-
ром крушении Луча Медведя. Никто не имел об этом ни малейшего понятия. Но за последние
четыре месяца, или около того, оживали все новые и новые приборы, которые ранее стояли
темными и потухшими.
– Что говорит Дженкинс? – спросил Пимли. Сунул «Миротворца» в плечевую кобуру,
приблизив нас на шаг к тому, что ты не захочешь слышать и о чем я не хочу говорить.
– Дженкинс говорит то, что выскакивает из его горла на летающий ковер языка. – Фин-
ли из Тего пренебрежительно пожал плечами. – Поскольку он не знает, что означают симво-
лы на дисках и дисплеях Глубокой телеметрии, как ты можешь спрашивать его мнение?
– Спокойно. – Пимли положил руку на плечо начальника службы безопасности. Уди-
вился (и слегка встревожился), почувствовав, что тело Финли под отлично сшитой рубашкой
от «Тернбулл-и-Ассера» чуть вибрирует. А может, и дрожит. – Спокойно, дружище! Это
всего лишь вопрос.
– Я не могу спать, не могу читать, не могу даже трахаться, – вздохнул Финли. – Кля-
нусь Ганом, пробовал и первое, и второе, и третье! Пройдись со мной в Дамли-Хауз, если не
возражаешь, и взгляни сам на эти чертовы приборы. Может, у тебя возникнут какие-нибудь