американский

Небольшие перерывы мы делали только, чтобы перезарядить оружие.

Наконец, когда взошло солнце, звуки стрельбы и ударов пуль о кирпич прекратились.

Бой закончился. Стало устрашающе тихо.

Когда на выручку к нам пришли морские пехотинцы, их взору открылась следующая

картина: все десятеро лежали, привалившись к стенам, или прямо на полу. Некоторые

перевязывали раны, другие просто «впитывали» ситуацию.

Один из морпехов снаружи здания водрузил над позицией американский флаг. Кто-то

играл национальный гимн — понятия не имею, откуда взялась музыка — но это было так

символично и так глубоко запало в душу, что осталось навсегда одним из самых сильных

моих воспоминаний.

Все бойцы встали, подошли к окнам и отдали честь. Слова гимна эхом звучали в каждом

из нас, в то время как мы смотрели на звездно-полосатый флаг, развевающийся в

буквальном смысле слова в первых солнечных луча

. Напоминание о том, за что мы

сражаемся, прибавило слезы к струйкам лившегося с нас пота и крови.

Я в буквальном смысле слова жил в «стране свободы» и «доме храбрецов

Это не

пустые слова для меня. Я чувствую это в моем сердце. Я чувствую это в моей груди. Даже

если гимн исполняется во время спортивных соревнований, а кто-то болтает, или не

снимает головной убор, меня это злит. Я не один, чтобы молчать об этом, во всяком случае.

Для меня и для других «морских котиков», с которыми я был, необходимость находиться

в самой гуще боя естественным образом проистекала из патриотизма. Как часть, подобная

нашей, может сражаться, во многом зависит от командования, в том числе от

непосредственного руководителя операции. Офицеры SEAL очень разные. Есть хорошие,

есть плохие. А некоторые просто котята.

Да, они могут быть суровыми с виду, но для того чтобы быть хорошим лидером, нужно

нечто большее. Методы, которые использует лидер, цели, которые он ставит — все это

определяет крепость духа его подчиненных.

Наше верховное командование хотело обеспечить стопроцентный успех при нулевых

потерях. Звучит восхитительно — кто не хочет достичь успеха и кто хочет испытывать боль?

Но с войной это несовместимо и нереально. Если ваша цель — стопроцентный успех при

нулевых потерях, вам придется ограничиться очень небольшим числом проводимых

операций. Вы не должны идти ни на какой риск.

В идеале, мы могли бы полностью взять на себя решение всех снайперских и

разведывательных задач близ Насирии. Мы могли бы играть намного более заметную роль в

машине морской пехоты. Мы могли бы спасти чьи-то жизни.

Мы хотели бы выходить ночью перед тем, как морские пехотинцы должны занять

очередной город или поселок, и устраивать разведку боем, ослабляя оборону, выявляя

огневые точки и уничтожая столько плохих парней, сколько сможем. Мы провели несколько

подобных операций, но намного меньше, чем было в наших силах.

Зло

Я почти ничего не знал об исламе. Я воспитывался как христианин, и я слышал о

вековых религиозных конфликтах. Я знал о крестоносцах, и я знал о том, что здесь испокон

века была вражда и войны.

Но я также знал, что христианство сильно изменилось со времен Средневековья. Мы не