Часть VII - Тёмная башня

434

Стивен Кинг: «Темная Башня»

Патрик просидел, где и оставил его Роланд, у подножия пирамиды, дрожа всем телом,

пока в небе не появились Старая Звезда и Древняя Матерь. Песня роз и Башни не прекрати-

лась, но заметно поутихла, смолкла буквально до шепота.

Наконец он вернулся на дорогу, собрал все уцелевшие банки, которые смог отыскать

(их оказалось на удивление много, учитывая силу взрыва, который уничтожил повозку), на-

шел мешок из оленьей шкуры, в который их и положил. Вспомнил, что забыл карандаш и

вернулся за ним.

Рядом с карандашом, поблескивая в свете луны, лежали часы Роланда.

Юноша взял их, издав короткий (и нервный) радостный крик. Положил часы в карман.

Затем вышел на дорогу и закинул на плечо мешок с банками.

Я могу сказать вам, что он шагал чуть ли не до полуночи, прежде чем остановился, что-

бы отдохнуть. Я могу сказать вам, что часы полностью остановились. Я могу сказать вам,

что на следующий день, около полудня, когда он вновь посмотрел на них, они шли в поло-

женном направлении, но еще очень медленно. А вот больше о Патрике я ничего рассказать не

могу. Ни о том, добрался ли он до «Федерала», ни о том, нашел ли Заику Билла, ни о том,

вернулся ли на американскую сторону. Ничего такого я вам рассказать не могу, скажите:

увы. Здесь темнота скрывает его от глаза рассказчика, и он должен идти в ней один.

Сюзанна в Нью-Йорке

(Эпилог)

Никто не поднимает крика, не шарахается в сторону, когда маленький, на электриче-

ском ходу, скутер выкатывается из ниоткуда в Центральный парк. Большинство тех, кто на-

ходится рядом, смотрят в белое небо, на первые планирующие снежинки, предвещающие

сильный предрождественский снегопад. «Буран 87-го», так его назовут в газетах. А те посе-

тители парка, кто не задрал голову, смотрят на хор, приехавший из Верхнего Манхэттена. На

мальчиках темно-красные блейзеры, на девочках – темно-красные свитера. Это хор Гарлем-

ской школы, его еще называют «Розы Гарлема» в «Пост» и в соперничающем с ней таблоиде

«Нью-Йорк сан». Они поют старые рождественские гимны, голоса их звучат в унисон, они

щелкают пальцами, от строфы к строфе, и звуки эти похожи на те, что звучали в ранних пес-

нях таких групп, как «Спэрс», «Коустерс» и «Дак дайэмендс». Школьники стоят неподале

232

ку от участка Центрального парка (где белые медведи коротают свою городскую жизнь) и

поют «Что это за дитя?»

Один из тех, кто смотрит на первые снежинки, – мужчина, которого Сюзанна хорошо

знает, и ее сердце при виде этого мужчины подпрыгивает до самого неба. В левой руке он

держит большую чашку из вощеной бумаги, и она уверена, что в чашке – горячий шоколад,

со сливками поверху.

На мгновение она не может прикоснуться к рычагам управления скутером, на котором

выехала из другого мира. Мысли о Роланде и Патрике разом вылетели из головы. Думать она

может только об Эдди… Эдди, который стоит перед ней, здесь и сейчас, снова живой Эдди. И

если это не Ключевой мир, не совсем Ключевой, что с того? Если Кооп-Сити находится в

Бруклине (или даже в Куинз), а Эдди ездит на «такура спирит» вместо «бьюик электры», что

с того? Никакого значения это не имеет. А имеет значение только одно, и вот это одно меша-

ет Сюзанне повернуть рычаг и направить скутер к Эдди.

А вдруг он не узнает ее?

Вдруг, повернувшись к ней, увидит лишь бездомную черную женщину, сидящую на

трехколесном скутере с электромотором, аккумулятор которого скоро сдохнет, черную

женщину без денег, без одежды, без адреса (не в этом

где

когда,

скажите: спасибо, сэй) и

без ног? Бездомную черную женщину, не имеющую к нему никакого отношения? А если он

все-таки узнает ее, где-то в глубинах сознания, но откажется от нее так же решительно, как

Группа «Коустерс» (The Coasters) существовала и в нашей реальности (впервые выступила в 1955 г.),

232

остальные — в том мире, куда попала Сюзанна.