29 / 208
Стивен Кинг: «Песнь Сюзанны»
ниже колен. Потом она их отрастила. Так кто безумец, друг мой?
Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза, незнакомый ей служащий в хорошем костю-
ме и с чуть ослабленным, рабочий день закончился, узлом галстука, и да, она видела едва за-
метные кратеры и полосы от давнишних угрей на щеках и лбу.
– Это правда?
Она подняла правую руку.
– Пусть я умру, если лгу. Эта сука украла мои туфли, – она запнулась. – Нет, она не
сука. Я не верю, что она сука. Она была испуганная, босая и думала, что у нее родовые
схватки. Жаль только, что я не успела отдать ей мои кроссовки вместо дорогих гребаных ту-
фель.
Мужчина с тревогой смотрел на нее, и внезапно Труди Дамаскус почувствовала жут-
кую усталость. Она вдруг поняла, что теперь ей придется привыкать к таким вот взглядам.
Засветилась белая табличка «ИДИТЕ», и мужчина, заговоривший с ней, зашагал через Сорок
Шестую улицу, помахивая брифкейсом.
– Мистер!
Он не остановился, но обернулся.
– Что здесь было, в прошлом, когда вы останавливались, чтобы вылечить ваши угри?
– Ничего, – ответил он. – Пустырь за забором. Я думал, он исчезнет, этот прекрасный
звук, когда началось строительство, но он никуда не делся.
Он пересек мостовую, ступил на тротуар. И продолжил путь по Второй авеню. Труди
осталась на месте, погруженная в мысли. Я думал, он исчезнет, но он никуда не делся.
– Как такое могло быть? – спросила она и повернулась лицом к Хаммаршельд-Плаза-2.
«Черной башне». Теперь, когда она сосредоточилась на гудении, оно только усилилось. И
стало еще сладостней. Она слышала не один голос – много. Будто пел целый хор. А потом
оно пропало. Исчезло так же внезапно, как появилась черная женщина.
«Нет, все не так, – подумала Труди. – Я просто потеряла способность слышать его, ни-
чего больше. Если я простою здесь достаточно долго, готова спорить, оно вернется. Господи,
бред какой-то. Я рехнулась».
Она в это верила? По правде говоря, нет. Как-то сразу мир для нее истончился, от его
реальности осталось совсем ничего, в значительной мере она превратилась в эфемерность.
Но никогда в жизни она не ощущала себя более практичной, более здравомыслящей. А еще
она чувствовала слабость в коленях, жжение в животе и понимала, что вот-вот может грох-
нуться в обморок.
4
На другой стороне Второй авеню находился маленький скверик. Его украшал фонтан и
скульптура черепахи, панцирь которой влажно блестел от брызг. Фонтаны и скульптуры Тру-
ди совершенно не волновали, но в скверике она увидела скамью.
Когда опять загорелась белая табличка «ИДИТЕ», Труди поплелась через Вторую аве-
ню, прямо-таки восьмидесятитрехлетняя старуха, а не тридцативосьмилетняя женщина в
расцвете сил, добралась до скамьи, села. Начала медленно, глубоко вдыхать и где-то минуты
через три ее самочувствие определенно улучшилось.
Рядом со скамьей стояла урна с надписью печатными буквами «ДЕРЖИТЕ МУСОР В
ПОЛОЖЕННОМ ЕМУ МЕСТЕ». Ниже кто-то напылил из баллончика розовой краской: «ЧЕ-
РЕПАХА огромна, панцирь горой». Труди, конечно, обратила внимание на черепаху, но раз-
мерами последняя не поражала; скульптура была скромненькой. Обратила она внимание и
на кое-что еще: экземпляр «Нью-Йорк таймс», скрученный так, как она всегда скручивала
свой, если не хотела сразу выбрасывать и имела при себе пакет, в который могла положить.
Разумеется, вечером как этого, так и любого другого дня, по Манхэттену могли валяться как
минимум миллион экземпляров «Нью-Йорк таймс», но этот покупала она. Труди знала об
этом до того, как выудила его из мусорной урны, и сразу же нашла доказательство своей
правоты: практически решенный кроссворд, она заполняла его за ленчем, записывая буквы в
пустые клеточки любимыми ею лиловыми чернилами.
Она вернула газету в урну и через Вторую авеню посмотрела на то место, где измени-
29