143 / 200
Стивен Кинг: «Извлечение троих»
143
Похоже на стрекотание сверчка, только звук был гораздо выше и без колебаний в ритме – непре-
рывное, монотонное ж-ж-ж-ж-ж-ж, как гудение электрических проводов. В первый раз появи-
лись другие птицы, а не одни только чайки. Какие-то большие, с жесткими крыльями, кружились
в небе вдали от моря над твердой землей. Наверное, ястребы, подумал Эдди. Временами они,
сложив крылья, камнем падали вниз. Охотились. На кого? Ну, на каких – нибудь мелких зверю-
шек. Ничего. Все нормально.
И все-таки он продолжал думать о тех жутких воплях в ночи.
Где-то к середине дня они уже ясно различали третью дверь. Как и первые две, она была
абсолютно невероятной, но от этого не менее реальной.
– Поразительно, – тихонько пробормотала Одетта. – Просто поразительно.
Она стояла как раз там, где, как начал уже подозреватьЭдди, она и должна стоять: в камом
конце узкого клинышка, оставшегося от бесконечного пляжа и обозначающего конец их пути на
север. Она стояла чуть выше верхней границы прилива, менее чем в девяти ярдах от того места,
где скалы вдруг выныривали из земли, как рука какого-нибудь великана, поросшая вместо волос
серо-зеленым кустарником.
Когда солнце стало спускаться к воде, начался прилив – около четырех часов дня, как ска-
зала Одетта, и Эдди поверил ей, потому что она утверждала, что умеет определять время по
солнцу и еще потому, что он был влюблен в нее по уши. В четыре часа они подошли к двери.
9
Они просто смотрели на нее, Одетта – сидя в своей коляски и сложив на коленях руки, Эд-
ди – стоя у самой кромки воды. В какой-то мере они смотрели на эту дверь, как на звезду про-
шлой ночью – как дети, в какой-то мере – совсем по-другому. Когда они, глядя на первую звезду,
загадывали желания, они были детьми, которые просто радуются. Теперь они были торжествен-
ны и серьезны, как дети, глядящие на воплощение в жизни какой-нибудь волшебной вещи, кото-
рая бывает только в сказках.
На двери было написано одно слово.
– Что это значит? – наконец спросила Одетта.
– Не знаю, – промямлил Эдди, но в нем это слово пробудило какую-то леденяющую безна-
дежность. Сердце сжалось, затянутое холодной тенью.
– Точно не знаешь? – она пристально на него посмотрела.
– Нет. Я… – он тяжело сглотнул. – Нет.
Она все смотрела на него.
– Завези меня за нее, пожалуйста. Я хочу посмотреть. Я знаю, тебе нужно вернуться к
нему, но все-таки сделай это для меня. Хорошо?
Ей он не мог отказать.
Они объехали дверь.
– Подожди! – воскликнула она. – Ты видел?
– Что?
– Отъедь назал! Смотри! Видишь?
На этот раз он посмотрел на дверь, а не вперед, чтобы не наехать коляской на какое-нибудь
препятствие. Когда они проходили как раз мимо двери, она как бы сузилась в перспективе, он
увидел петли, впаянные в пустоту…
А потом она пропала.
Дверь пропала.
Вид на море только что перекрывали три, даже четыре фунта сплошной древесина (дверь
казалась весьма массивной), теперь же его не перекрывало ничто.
Двери не было.
Тень от нее осталась, но двери не было.
От отъехал с коляской на два фута назад, чуть-чуть южнее того места, где была дверь, и
она появилась опять.
– Ты видишь? – голос его едва не сорвался.
– Да! Она снова есть!
Он передвинул коляску на фут вперед. Дверь осталась на месте. Еще на шесть дюймов.