руках — чтобы получать продовольственные карточки — и двумя-тремя полустертыми датами в
сердце.
Все получилось не так, как многие это себе представляли. Перспектива освобождения была
чем-то таким гигантским и непостижимым, что большинство даже не пыталось заглянуть
дальше в будущее. И вот свобода неожиданно наступила, и за ней они вопреки ожиданиям не
увидели эдема, полного радостей, чудесных встреч, окончания всех разлук и волшебного
возвращения всех прожитых здесь лет в счастливую эпоху, которая предшествовала неволе, —
она наступила, и по одну сторону ее простирался мрак одиночества, печальных воспоминаний и
отчаяния, а по другую — пустыня и крохотный светлячок надежды. Они спускались в долину, и
все, на что они надеялись, были названия двух-трех населенных пунктов и других лагерей,
несколько имен, да еще какое-то зыбкое, неопределенное «может быть». Каждый надеялся
отыскать лишь одного или двух близких людей; найти всех — не решался мечтать почти никто.
— Лучше всего уйти сразу, как только почувствуешь немного силы, — сказал Зульцбахер. —
Ничего не изменится. Чем дольше вы здесь просидите, тем тяжелее будет уходить. Не успеешь
оглянуться, как окажешься в другом лагере — для тех, кому некуда идти.
— Ты думаешь, что уже достаточно окреп?
— Я поправился на десять фунтов.
— Это мало.
— Я пойду не спеша, осторожно.
— А куда ты думаешь податься? — поинтересовался Лебенталь.
— В Дюссельдорф. Попробую разыскать жену…
— Как же ты туда доберешься? Туда что, ходят поезда?
Зульцбахер поднял плечи.
— Не знаю. Тут есть еще двое, им в ту же сторону, в Золинген и Дуйсбург. Вместе как-
нибудь доберемся.
— Это твои старые знакомые?
— Нет. Но и то хорошо, что хоть кто-то будет рядом.
— Это верно.
— Вот и я говорю.
Он долго тряс всем руки.
— А еда на дорогу у тебя есть? — спросил Лебенталь.
— На два дня хватит. А потом будем обращаться к американским властям. Как-нибудь
доберемся.
Он пошел со своими двумя земляками, из Золингена и Дуйсбурга, вниз, по тропинке,
ведущей в долину. Через некоторое время он обернулся, помахал им и пошел дальше, уже больше
не оглядываясь.
— Он прав, — произнес Лебенталь. — Я тоже ухожу. Сегодня я уже буду ночевать в городе.
Мне нужно поговорить с одним человеком, который будет моим компаньоном. Мы хотим
открыть свое дело. У него капитал, у меня — опыт.
— Хорошо, Лео.
Лебенталь достал из кармана пачку американских сигарет и угостил всех.
— Это будет шикарный бизнес, — заявил он. — Американские сигареты. Как после первой
мировой. Нужно только вовремя начать. — Он посмотрел на пеструю пачку. — Лучше всяких
денег, можете мне поверить.
— Лео, — улыбнулся Бергер. — Ты у нас в полном порядке.
Лебенталь недоверчиво покосился на него.
— Я никогда и не говорил, что я идеалист.
