Многие не понимали, чего от них хотят. Они тупо сидели или лежали в проходах. Лишь
когда через открытые двери повалили первые клубы пара, некоторые из них ожили. Они
захрипели и испуганно поползли прочь.
— Купаться! Купаться! — кричали им товарищи. — Вас будут купать!
Это не помогало. Скелеты отчаянно цеплялись друг за друга, хныкали и, как крабы, ползли
к выходу. Это были те, для которых понятия «мыться» и «пар» были неразрывно связаны с
газовыми камерами. Им показывали мыло и полотенца, но и это не помогало. Все это они уже
видели. И мыло, и полотенца использовались для того, чтобы заманить заключенных в газовую
камеру; обманутые, они так и умирали с мылом и полотенцем в руках. Лишь после того, как
мимо них пронесли первую партию их уже выкупанных товарищей и те жестами и словами дали
им понять, что никакого газа нет и их действительно выкупали в теплой воде, они наконец
успокоились.
Пар клубился вдоль кафельных стен. Теплая вода ласкала, словно теплые ладони. Они
лежали в ней, и их тонкие, как спички, руки с непомерно толстыми суставами поднимались и
блаженно плюхались обратно в воду. Застарелые корки грязи постепенно размокали. Мыло,
скользя по истонченной от голода коже, освобождало ее от грязи, тепло проникало все глубже,
доходило до самых костей. Теплая вода — они давно уже забыли, что это такое. Они лежали в
ней, удивляясь и радуясь непривычному ощущению, и для многих это ощущение стало первым
шагом к осознанию вновь обретенной свободы и спасения.
Бухер сидел рядом с Лебенталем и Бергером. Они словно насквозь пропитались теплом. Это
было животное счастье. Счастье второго рождения. Это была жизнь, воскрешенная теплом; она
вновь вернулась в истомившиеся, изголодавшиеся клетки и растопила заледеневшую кровь. Это
было счастье, которое должно испытывать засохшее и неожиданно вновь зазеленевшее растение.
Эта вода была жидким солнцем, нежно обволакивающим и оживляющим зародыши, которые
считались погибшими. Вместе с корками грязи, покрывавшими кожу, отделялись и корки грязи,
наросшие на душе. Они физически ощущали свою защищенность. Защищенность в самом
простом — в тепле. Как пещерные люди перед первым костром.
Им выдали полотенца. Вытираясь, они с удивлением рассматривали свою кожу. Она все еще
была бледной и пятнистой от голода, но им она казалась белоснежной.
Им выдали чистую одежду со склада. Прежде чем надеть, они ощупывали и с любопытством
вертели ее в руках. Потом их повели в другое помещение. Купание оживило и в то же время
страшно утомило их. Они покорно плелись туда, куда их вели, сонные и уже готовые поверить в
любое другое чудо.
Вид настоящих постелей почти не произвел на них впечатления. Посмотрев на длинные
ряды коек, они хотели было идти дальше.
— Здесь, — сказал американец, который их сопровождал.
Они в недоумении уставились на него.
— Для нас?..
— Да. Спать.
— По скольку человек?
Лебенталь показал на ближайшую койку, потом на себя и Бухера и спросил:
— Два?
Потом показал на Бергера и поднял три пальца.
— Или три?
Американец ухмыльнулся. Взяв Лебенталя за плечи, он насильно, с ласковой
категоричностью, усадил его на первую койку, затем таким же способом отправил Бухера на
вторую, Бергера на третью и, наконец, Зульцбахера на четвертую койку.
