бурую сиенскую землю; гурты рогатого скота, мыча от жажды, ожидали погрузки. Между молом
и городом теснились пароходы. В конце концов Гэм решилась спросить. «Анна Лейн» в порт
еще не пришла.
Однако наутро «Анна Лейн» уже стояла у пирса — пришвартовалась ночью. Увидев ее, Гэм
испытала шок; охваченная смятением, она весь день обходила гавань стороной. Дойдет до угла
платановой аллеи Кур-де-Бельсенс и спешит затеряться в толпе кокоток и приезжих. Но этого
оказалось мало: Гэм то и дело натыкалась в толчее на матросов с «Анны Лейн», которые
устремились в бордельные переулки Старого города.
Когда «Анна Лейн» закончила погрузку угля, Гэм решила, что пароход уже готов к
отплытию. И, боясь опоздать, заторопилась к причалам компании «Мессажери Маритим».
Поднялась на палубу и облегченно вздохнула. Странное чувство — все это время ее будто
подталкивала чья-то незримая рука. С волнением она ждала, что «Анна Лейн» вот-вот разведет
пары. Но капитан сказал, что пароход отчалит лишь завтра утром.
Этой ночью Гэм спала тревожно. Снова и снова слышала лязг цепей и каждый раз думала,
что это начало путешествия. Потом наконец погрузилась в сон без сновидений и проснулась от
глухого пыхтенья машин. Ее потянуло на воздух, она торопливо оделась и стремглав, точно за
нею кто-то гнался, выбежала из каюты на палубу. Навстречу хлынул свежий утренний воздух. На
палубе толпились пассажиры, махали платками. Пароход только что отвалил от причала. Гэм
бросилась к поручням, хотела крикнуть — и вдруг, внезапно ослабев, замерла, вцепилась в
планширь, бессильно, прямо-таки нежно припала к нему; подняла взгляд и улыбнулась в лицо
равнодушному человеку на набережной, улыбнулась — и тотчас отвела глаза; какой-то
англичанин как одержимый махал шляпой, Гэм по-детски беспомощно посмотрела на него,
потом подняла руку и тоже помахала… несколько раз… куда-то… на прощание…
Над морем завиднелся памятник Лессепсу1. Темно-синий горизонт побурел. Разом
поднялись над водой белые дома с плоскими крышами — Порт-Саид. Пароход еще не
пришвартовался, а к нему уже устремились арабские лодки. К борту причалил паровой баркас
портового врача. Потом на палубу хлынули черные, смуглые, желтые люди, крикливо предлагая
свои товары — сигареты, почтовые открытки, платки, цепочки, изготовленные в Германии или в
Англии. Мальчишки-подростки подбирались к пассажирам и с фамильярной ухмылкой
нашептывали им на ухо некие предложения. Гиды предлагали свои услуги. Пассажиры сошли на
берег.
Широкие чистые улицы европейского квартала сменились низкими известняковыми
домишками и базарами арабского города, где свиньи и кошки стаями шныряли среди играющей
детворы. Один из смуглых феллахских малышей упал на бегу, Гэм подняла его. Мальчуган
испуганно глянул на нее блестящими черными глазами и отвернулся. Но тотчас спохватился —
курчавая голова опять повернулась к ней, склонилась набок, маленькая грязная ладошка
протянулась вверх: бакшиш. Держа за плечи хрупкое тельце, Гэм думала: неужели вправду
бывают такие крохотные пальчики и ноготки… Но от этого теплого трепетного существа, от
этого ребенка исходила странная сила, перетекавшая в ее пальцы, и она едва сдержалась — так
ей хотелось прижать малыша к себе, приласкать, говорить всякие глупости. В волнении она
торопливо сунула в маленькую ладошку несколько монеток, крепко ее сомкнула и растроганная
пошла дальше.
Ночью «Анна Лейн» принимала уголь. Запыхавшиеся негры с тяжелыми мешками на голых
спинах сновали по сходням. На плечах длинными жгутами вспучились напряженные мышцы.
Блики прожекторов плясали на темных, блестящих от пота телах. Голубовато белели глаза и
зубы. Портовая ночь без устали изрыгала эти фигуры, снова и снова, будто несчетные воинства в
недрах непроглядного мрака ждали своей очереди, чтобы кануть в бездну угольного бункера.
