Часть VII - Тёмная башня

Стивен Кинг: «Темная Башня»

рашки. Раз или два он слышал, как Роланд говорил таким вот голосом, но в промежутках не

составляло труда забыть, что в жилах стрелка текла королевская кровь.

Он произнес несколько фраз, которых Эдди не понял, но последнюю разобрал: «При-

близься же, ты, дитя Родерика, ты, увечный и заблудший, и преклони колени передо мной,

Роландом, сыном Стивена, из рода Эльда».

Поначалу ничего не изменилось. Эдди открыл багажник «форда», принес Роланду его

револьвер. Стрелок затянул пояс-патронташ, даже не взглянув на Эдди, не говоря уж о том,

чтобы поблагодарить.

Прошло тридцать секунд. Эдди уже открыл рот, чтобы предложить Роланду продол-

жить путь, когда шевельнулась запыленная придорожная листва. А еще через пару мгновений

из леса появился старик с седыми космами. Он плелся, едва переставляя ноги, с опущенной

головой. На рубище расплывалось большое мокрое пятно. Эдди почувствовал сильный запах

свежей мочи.

Однако урод упал на колени и поднял деформированную руку ко лбу с такой обречен-

ностью, что Эдди едва не заплакал.

– Хайл, Роланд из Гилеада, Роланд Эльдский! Ты покажешь мне какой-то сигул, доро-

гой?

В городке Речной Перекресток старая женщина, которая называла себя матушка Тали-

та, дала Роланду серебряный крестик на серебряной же, из мелких звеньев, цепочке. С тех

пор Роланд носил крестик на груди. Теперь сунул руку за пазуху и показал крестик колено-

преклоненному старику, медленному мутанту, умирающему от лучевой болезни – Эдди в

этом не сомневался, – и мутант издал крик изумления.

– Ты найдешь покой в конце пути своего, ты, дитя Родерика? Ты найдешь покой в пу-

стоши?

– Да, мой дорогой, – ответил мутант, рыдая, а потом заговорил на тарабарском языке и

Эдди не смог разобрать ни слова. Посмотрел направо, налево, ожидая увидеть приближаю-

щиеся автомобили, все-таки лето, разгар отпускного сезона, но шоссе № 7 пустовало, ника-

ких машин. Удача явно им благоволила.

– Сколько таких, как ты, в этим местах? – спросил Роланд, прерывая приходящего.

Произнося эти слова, он достал из кобуры револьвер и поднял орудие смерти на уровень гру-

ди.

Дитя Родерика вскинул руку к горизонту, не поднимая головы.

– Делах, стрелок, ибо здесь перегородки между мирами тонки, скажи

анро кон фа;

сей-сей дезине фанно билле кобайр кан. Я, Чевин, девар дан ду.

Потому что я грущу по ним.

Кан-тои, кантах. Кан Дискордия, авен ла кам мах кан.

Могу я? Если

лах вайнен,

то…

– Как много

дан девар

Мутант обдумал вопрос Роланда, пять раз растопырил пальцы (Эдди их сосчитал:

де-

сять

). Хотя чего пятьдесят, Эдди не знал.

– И Дискордия? – резко спросил Роланд. – Ты действительно так говоришь?

– О да, так говорю я, Чевин из Чайвена, сын Хамила, менестрель Южных равнин, кото-

рые когда-то были моим домом.

– Скажи мне название города, который стоит у замка Дискордия, и я освобожу тебя.

– Ах, стрелок, там все мертвы.

– Я так не думаю. Называй его.

– Федик! – вскричал Чевин из Чайвена, странствующий музыкант, который и предста-

вить себе не мог, что его жизнь оборвется в таком далеком, странном месте, не на равнинах

Срединного мира, а в горах западного Мэна. Внезапно он поднял голову, обратил к Роланду

свое жуткое светящееся лицо. Широко раскинул руки, словно распятый на кресте.

– Федик – на дальней стороне Тандерклепа, на Тропе Луча! На Луче Шардика, на Луче

Матурин, на Пути к Темной…

Револьвер Роланда рявкнул один только раз. Пуля попала коленопреклоненному мутан-

Делах — много.