213 / 290
Стивен Кинг: «Бесплодные земли»
узору несущихся там облаков – путь Луча. Опустив глаза, он безо всякого удивления обнаружил,
что выход на улицу, расположенную более-менее вдоль Луча, охраняет большая каменная черепа -
ха. Глаза на змеиной ее голове, осторожно высовывающейся из-под кромки гранитного панциря,
казалось, смотрят на них с любопытством. Эдди кивнул головой в сторону черепахи и выдавил
слабенькую улыбку:
– «Есть черепаха, представьте себе…»
Сюзанна лишь мельком взглянула туда и кивнула. Эдди перевез ее через площадь и выкатил
коляску на улицу Черепахи. От трупов, висящих на всех столбах, исходил суховатый коричный
запах, от которого у Эдди скрутило желудок… и вовсе не потому, что пахло плохо, а потому что,
наоборот, хорошо – это был пряный запах какой-то сыпучей сладости, которую дети с удоволь-
ствием посыпают на утренний тост.
К счастью, улица Черепахи оказалась довольно широкой, к тому же большинство трупов,
свисающих со столбов, давно превратились в усохшие мумии, хотя Сюзанна и заметила несколь-
ко относительно «свежих» тел: вокруг них роились мухи, облепив потемневшую кожу раздув-
шихся лиц, а в гниющих глазницах копошились черви.
И под каждым столбом белело по маленькой кучке костей.
– Их, наверное, тысячи, – сказал Эдди. – Мужчины, женщины, дети.
– Да, – спокойно проговорила Сюзанна и удивилась сама, как странно и отчужденно звучал
ее голос. – У них было достаточно времени, и они им воспользовались сполна, чтобы поубивать
друг друга.
– Где ж, мать их так, добрые мудрые эльфы?! – Эдди нервно расхохотался, но смех его
подозрительно походил на всхлипы. Про себя он подумал, что, кажется, начинает «въезжать» до
конца в подлинный смысл этой вроде бы безобидной фразы: мир сдвинулся с места, – в то, какие
глубины зла и невежества заключает она в себе.
Глубины бездонные.
«Громкоговорители эти установили во время войны, – размышляла про себя Сюзанна. – Да,
наверное, так все и было. Бог его знает, какой войны и когда она началась, но это был полный аб-
зац. Через эти “матюгальники” правители Лада оглашали по всему городу свои объявления, а
сами сидели, наверно, в каком-нибудь укрепленном бомбоубежище – вроде командного бункера,
где укрылся Гитлер с верхушкою рейха в конце Второй Мировой».
В ушах у нее звучал властный голос, когда-то гремевший из этих громкоговорителей – она
различала его так же ясно, как раньше слышала скрип повозок, проезжающих через Речной
Перекресток, как слышала свист кнута над спинами тащивших повозки быков.
«Центры распределения провизии А и D будут сегодня закрыты; просим всех обращаться в
центры B, C, E и F. При себе иметь карточки и купоны».
«Девятому, десятому и двенадцатому отрядам милиции срочно прибыть в Сендсайд».
«Воздушные налеты ожидаются с восьми до десяти часов. Всему гражданскому населению
– укрыться в ранее установленных бомбоубежищах. При себе иметь противогазы. Повторяю, при
себе иметь противогазы».
Объявления, да… и еще выпуски новостей. Разумеется, фальсифицированных новостей –
пропагандистские, милитаризированные сводки, которые Джордж Оруэлл назвал бы двойною ре-
чью. А в промежутках, наверное, музыка: бравурные военные марши, – и пламенные призывы
отомстить за погибших товарищей, оправив новых мужчин и женщин в алое жерло войны.
Потом война закончилась и в городе стало тихо… на некоторое время. Но вскоре громкого-
ворители ожили снова. Когда? Сто лет назад? Пятьдесят? Какая разница? Сюзанна решила, что
никакой. Имело значение только одно: когда «матюгальники» эти включаются, они каждый раз
передают неизменную запись – запись барабанного боя. И потомки коренных жителей города
приняли эти ритмы… за что? За голос Черепахи? За волеизъявление Луча?
Сюзанна вспомнила вдруг, безо всякой связи, как однажды спросила отца, тихого, но до
предела циничного человека, верит ли он, что есть Бог и что Бог управляет с небес человечески-
ми судьбами. Ну, – ответил он ей тогда, – тут, наверное, половина на половину, Одетта. Бог есть,
в этом я не сомневаюсь, только я думаю, что теперь мы не очень Его занимаем. Я так думаю, по-
сле того, как мы, люди, убили Его сына, до Него наконец-то дошло, что с сыновьями Адама и
Евы уже ничего не поделаешь, и Он просто умыл руки. И поступил очень мудро.
213