Становилось все теплее. Город затаился в каком-то странном, шафранном свете. Солнце
давно закатилось, но облака все еще светились изнутри бледной желтизной, которая словно и не
собиралась гаснуть.
— Гроза будет, — сказал Бергер. Он лежал рядом с 509-м.
— Дай Бог, — отозвался 509-й.
Бергер посмотрел на него. Глаза его наполнились влагой. Он медленно повернул голову в
сторону, и из рта у него вдруг хлынула кровь. Это произошло так неожиданно, так просто и так
естественно, что до 509-го не сразу дошел смысл того, что он видел.
— Что такое? — выдохнул он, опомнившись. — Бергер! Бергер!
Бергер скорчился и полежал несколько секунд молча.
— Ничего, — ответил он, наконец.
— Это кровоизлияние?
— Нет.
— А что же тогда?
— Желудок.
— Желудок?
Бергер кивнул. Он выплюнул изо рта остатки крови.
— Ничего страшного, — прошептал он.
— Ничего себе — «ничего страшного»!.. Что мы должны делать? Скажи, мне что нам
делать!
— Ничего. Мне надо просто полежать. Спокойно полежать.
— Может, нам отнести тебя в барак? Освободим для тебя кусок нар! Выбросим пару
человек…
— Дай мне спокойно полежать.
509-го вдруг охватило отчаяние. Он столько раз видел, как умирают люди, и столько раз сам
был на пороге смерти, что смерть одного человека, казалось, уже вряд ли сможет подействовать
на него так, как когда-то прежде. Но на этот раз он почувствовал себя так, будто он никогда
ничего такого не видел. Ему казалось, будто он теряет единственного и последнего друга своей
жизни. Надежда оставила его сразу же. Бергер улыбнулся ему, повернув к нему свое покрытое
потом лицо, но он уже мысленно видел его неподвижно лежащим рядом с другими трупами на
краю цементной дорожки.
— У кого-нибудь еще наверняка найдется какая-нибудь еда! Или надо достать лекарство!
Лебенталь!..
— Никакой еды, — прошептал Бергер. Он поднял руку и открыл глаза. — Поверь мне. Я
скажу тебе, что мне понадобится. И когда. Сейчас пока ничего. Поверь мне. Это просто
желудок. — Он опять закрыл глаза.
После сигнала «отбой» из барака вышел Левинский. Он присел рядом с 509-м.
— Почему ты, собственно, не в партии? — спросил он его.
509-й посмотрел на Бергера. Бергер дышал ровно.
— А почему это пришло тебе в голову именно сейчас?
— Просто мне жаль… Ты мог бы сейчас быть вместе с нами.
509-й знал, что имеет в виду Левинский. Коммунисты составляли в руководстве
подпольного движения лагеря самую жизнеспособную, сплоченную и энергичную группу. Они,
хотя и работали вместе с другими, никому не доверяли полностью и преследовали свои
собственные цели. Они помогали в первую очередь своим людям.
— Ты мог бы пригодиться нам, — сказал Левинский. — Кем ты был раньше? Я имею в виду
