Через час вышло солнце. Небо было ласковым и синим, последние клочья тумана
рассеялись. Влажные и помолодевшие, словно только что из купели, поблескивали первым
зеленоватым пушком поля, расчерченные кое-где вереницами деревьев.
После обеда в 22-м блоке уже знали: двадцать семь заключенных застрелены во время и
после бомбежки, двенадцать погибли в 1-м бараке, и двадцать восемь получили ранения от
осколков; погибли одиннадцать эсэсовцев, в том числе и Биркхойер из гестапо; погиб Хандке. И
еще два человека из барака Левинского.
Пришел 509-й.
— А как с бумагой, которую ты дал Хандке? О швейцарских франках?.. — спросил
Бергер. — Что, если ее найдут среди его вещей? И она попадет в гестапо? Об этом мы не
подумали!
— Подумали, — спокойно произнес 509-й и достал из кармана лист бумаги. — Левинский
все знал. Он-то и подумал об этом. Он взял вещи Хандке. Один надежный капо стащил их для
него, сразу же, как только прикончили Хандке.
— Хорошо. Разорви ее! Левинский сегодня — просто молодчина! — Бергер с облегчением
вздохнул. — Наконец-то хоть немного покоя. Я надеюсь.
— Может быть… Все зависит от того, кто будет новым старостой блока.
Над лагерем вдруг появилась стая ласточек. Они долго кружили на большой высоте, потом
медленно по спирали, стали снижаться и вскоре уже носились с пронзительными криками над
польскими бараками. Их синие, блестящие крылья почти касались крыш.
— В первый раз я вижу здесь птиц! — сказал Агасфер.
— Они ищут место для гнезд, — рассудил Бухер.
— Здесь?.. — Лебенталь презрительно заблеял.
— Колоколен у них теперь нет.
Дым над городом немного рассеялся.
— И в самом деле, — заметил Зульцбахер. — Последняя башня рухнула.
— Здесь! — Лебенталь покачал головой, глядя на ласточек, которые с воплями кружили над
бараками. — И для этого они прилетели из Америки! Сюда!
— В городе им не найти места, пока там горит.
Они посмотрели вниз.
— На что он стал похож!.. — прошептал Розен.
— Много их сейчас, наверное, горит, по всей стране… — вставил Агасфер.
— Да. Побольше и поважнее, чем этот. На что же тогда похожи они?..
— Бедная Германия… — вздохнул кто-то поблизости.
— Что?
— Бедная Германия.
— Люди добрые!.. — воскликнул Лебенталь. — Вы слышали?
День выдался теплый. Вечером они узнали, что крематорий тоже пострадал во время
бомбежки: обрушилась часть окружающей его стены, и покосилась виселица. Но из трубы по-
прежнему валил дым, словно ничего не произошло.
Небо затянуло облаками. Становилось душно. Малый лагерь оставили без ужина. В бараках
было тихо. Те, кто мог двигаться, выбрались на воздух. Словно надеясь получить необходимые
калории из этого тяжелого воздуха. Густые бледные тучи казались мешками, из которых вот-вот
посыплется еда. Вернулся из разведки усталый Лебенталь. Он сообщил, что в рабочем лагере
ужин получили всего четыре барака: якобы пострадал отдел продовольственного снабжения.
Проверок в бараках не было. Видимо, эсэсовцы еще не заметили пропажи оружия.
